Чтобы как-то прийти в себя, я вышел на крыльцо и тут увидел Жанну. Видимо, она не переставала ждать меня, продолжая терзаться по поводу произошедшего. Жанна действительно стало необыкновенно красивой девчонкой, вобрав в себя сразу несколько кровей, не часто смешивающихся друг с другом. Это одарило ее редким сочетанием пронзительно черных волос и ярко-голубых глаз, которое вкупе с матовой кожей и тонкими, прямыми, будто вычерченными по линейке чертами лица придавало ей и аристократизм, и благородство, и необыкновенную прелесть.
– Что случилось, Катерин?
Она не называла меня Катей, как бабушка, но и в отличие от многих моих знакомых не иронизировала по поводу злополучного имени.
Хотя мы объяснились в любви еще детьми, наверное, все-таки именно это побудило меня из всех девушек, оказывавших мне знаки внимания, выбрать именно ее. И никак не мог надивиться ее выбору. Со своей внешностью она почему-то предпочла меня многим десяткам парней, которые могли бы составить ей партию гораздо более достойную, и никогда не жалела о своем выборе.
– Так что же? – видя мое замешательство, спросила она гораздо настойчивей.
– Сейчас… Это непросто.
– Ты не в себе. Пойдем к нам.
Мы жили в домиках, называемых в нашем поселке «финскими». Говорят, их строили в войну финские пленные. Это были очень добротные одноэтажные коттеджи, имевшие два выхода – в сад и на улицу – имени, между прочим, Советской интеллигенции. Выходила она на легендарный магазин культтоваров, имевший любопытное свойство в канун ревизий сгорать, а потом восставать из пепла, как птица Феникс. В культтоварах, покупая нотные тетрадки, мы с Жанной и познакомились, удивившись, что мы соседи. С той поры этот дом стал едва ли не моим.
И сейчас я, в отупении развалившись на диване и чувствуя руку в ее ладонях, слышал ее требовательные слова:
– Объяснишь наконец?
– Кажется, она ревнует меня к тебе.
Жанна прикрыла рот рукой. То ли в недоумении, то ли в ужасе.
– Как такое может быть?
– Может, если ревнует… Говорит, что я двойник моего деда, и сегодня, когда мы пришли, она приняла меня за него.
Жанна разглядывала меня уже с сочувствием, как обычно смотрят на людей, у которых помутилось в голове.
– У вас есть его фотографии?
– Есть две-три… Только мне трудно судить. Они очень плохие… Да и дед уже в возрасте.