Последняя молитва отзвучала
И прихожан благословил священник.
Склонились головы послушной паствы,
Коротким одноперстьем осенившей
Свое чело, уста, а также сердце.
Опять орган обрушился всей мощью,
Прошаркали к порталу прихожане,
И трепетала от прикосновений
В сосуде освященная вода.
Вот пономарь задул поспешно свечи,
Что в полутьме тревожно догорали,
Как будто из пристанища чужого
Последний постоялец удалялся.
Безмолвие с печальными очами
Над потемневшим алтарем повисло,
И ладана ослабшее дыханье
Чуть слышалось под сводами собора.
Подобрала Мария одеянье —
Так, что ступня немного обнажилась,
И, долу наклонившись, посмотрела.
Обняв покрепче спящего Младенца
И краем платья потеплей укутав,
Она от вышних образов святых
Спустилась вниз на мраморные плиты,
А там пошла воздушными шагами
На место за алтарным полукругом,
Тихонько колыбельную мурлыча.
Был полдень. И над площадью соборной,
Чирикая, кружились воробьи,
Звенел девичий смех неподалеку
И песенка звучала про розарий.
А между ними мягкими тонами
Переливалась грусть аккордеона,
Все повторявшего одну и ту же
Чудесную мелодию любви:
«Ах, неужели это так возможно…»
Мария дивной музыке внимала
И слезы на глазах Ее блестели,
В которых отражалось многоцветье
Исполненных сиянья витражей.
Внезапно перед Нею засверкала
Жемчужинка на мраморной плите, —
С оконного розария, должно быть.
Печальная улыбка пробежала
По лику Приснодевы, и Она
Жемчужинку ступнею оттолкнула.
От легкого толчка Иисус проснулся
И с нежностью к Ней ручки протянул,
И стали Мать с Младенцем миловаться.
Она в алтарь прошествовала тихо
И села с краю на скамью резную,
Где иереи часом отдыхали.
Привольно Ее волосы струились,
Переплетаясь с лиственной резьбою,
Топорщилось простое одеянье,
И радостный румянец мимолетом
Ее высокого чела коснулся.
Потом Она кормила Иисуса.
Он ручками своими обхватил
Ее святую грудь, и влажный ротик
К набухшему прильнул сосцу, который
Придерживала пальцами Она.
Он пил и пил, помалу насыщаясь,
Его глаза сияли полным счастьем,
Когда смотрели на родную Мать.
Она в ответ блаженно улыбалась,
И взгляд Ее задумчивый парил.
И тишина царила в Божьем храме.
На солнечном окне жужжали мухи
Да мотылек, случайно залетевший,
Вдоль рамы крылышками шелестел.
Лишь чмоканье Младенца раздавалось,
Когда дыханье Он переводил.
И тихо-тихо поднимался ввысь,
В глухую темноту крестовых сводов,