Потом пронесся шорох. Те, кто сидел, встали. Кому раньше не досталось стула, замерли неподвижно.
Высич, оставшийся в вестибюле рядом с молоденьким чертежником из городской управы Сергеем Костриковым, известным среди томских социал-демократов под партийным псевдонимом Серж, покосился на входную дверь: в нее то и дело заглядывали с опасливым любопытством продрогшие полицейские. А из зала уже неслось нестройное:
– Вы жертвою пали в борьбе роковой любви беззаветной народу, вы отдали все, что могли за него, за честь его, жизнь и свободу…
Костриков шепнул Высичу:
– Я в зал, хочу послушать выступления, а вы тут посматривайте…
– Хорошо, – кивнул Валерий, внутренне усмехнувшись. И что же, эти молодые люди считают, что они самые умные и самые разумные! Все бы им командовать…
А речи в зале уже лились вовсю.
После либерально настроенного юриста, встреченного недовольным шиканьем, на сцену поднялся бывший студент, революционер-нелегал Николай Баранский по прозвищу Николай Большой, который тут же выкрикнул в зал призыв начать забастовку по всей линии Сибирской железной дороги. По его мнению, озвученному громким голосом, это был бы достойный ответ на расстрел безоружной демонстрации в Петербурге.
Зал неистово зашумел. Озиридов вовсе не собирался выступать, но тут не выдержал:
– Друзья! – крикнул он, взобравшись на сцену. – Да, настало новое время, время больших перемен, но надо ли торопить эти перемены искусственно? Неужели вы думаете, что правительство не понимает всей необходимости, всей насущности коренного улучшения жизни простого народа? Да, мы должны помочь народу, но законным путем, путем петиций и протестов, без угроз и оружия. Только там можно добиться истинных свобод, по которым изголодался народ российский! Да, правительство допустило ошибку, страшную ошибку, поддавшись 9 января минутной слабости и растерянности, но мы же первые и должны извлечь из всего произошедшего правильные уроки. Только уверенной ровной поступью, постоянным неуклонным, но законным давлением на власть предержащих можно добиться победы. Выдержка и спокойствие, вот что сейчас главное. А любой вооруженный протест – это безумие! Чистое безумие! Мы только спровоцируем местные власти на сопротивление, а в итоге прольется кровь томичей!
Озиридов говорил, забыв обо всем. Ему казалось, слова его доходят до сердец, он не замечал злого напряжения зала, вдруг разразившегося криками: