Твою мать!
– Привет, – перекрывая путь, материализуется довольно бодрый Османов. – С работы?
Господи! Ну зачем он снова и снова приходит? У нас прошлого не было и будущего не может быть. А каждое его появление отзывается тоской и болью внутри, но я не могу позволить этим чувствам увидеть свет.
– Андрей?! Что ты здесь делаешь? – изображаю недовольный вид.
Не могу, не должна, не имею права давать нам обоим надежду…
– Ну, как это, что? Если ты не помнишь, то именно в этот день, пятнадцать лет назад, я предложил тебе встречаться. Вот, – протягивает пакет пристально глядя в мои глаза. – Все как ты любишь. Любила…
Не сумев перебороть женское любопытство, все-таки забираю у Османова подарочный пакет и нетерпеливо заглядываю внутрь.
Первое, что бросается в глаза – это, судя по всему, очень дорогая шелковая черная пижама с каким-то рисунком, кажется… птицами!
– Ты чего зависла, Стрельцова? – такое обращение не только режет слух, но и выворачивает внутренности наизнанку, потому что Стрельцов – последний человек, с кем мне хотелось бы иметь что-то общее, но жизнь сложилась как сложилась…
Господи! А ведь раньше Османов называл меня исключительно Птичкой, точнее, после моей операции. И ведь дважды в день ко мне в палату приходил. Мать я не видела, отчим всего лишь один раз заглянул, и то, только для того, чтобы наорать, а вот Андрей, словно по часам…
“– Ты чем вообще думала? – рычал на меня мужчина. – Танюше волноваться нельзя! Пришлось на сохранение лечь.”
Он же кинул мне сумку с вещами, мало пригодными для больницы. И если бы не добросердечный одноклассник…
Так странно все, столько лет прошло! Я ведь искренне верила в наше будущее. И Османов прав, пятнадцать лет назад, когда мы еще учились в одиннадцатом нашем “Б” классе, за месяц до моего дня рождения, он предложил мне встречаться. Волновался, словно на экзамене…
Хочется завыть в голос. Орать, рыдать, рвать на себе волосы – выпустить, наконец, все те эмоции, что душат столько лет, но… Я не могу.
И Андрей не спешит мне помочь сделать жизнь проще. Его внезапное появление, вот эти неожиданные набеги в мое личное пространство…
– Послушай, – несмело смотрю на мужчину. – Мы еще первого января все обсудили, или ты был слишком пьян?
– Стрельцова, я все прекрасно помню, – грустно улыбнулся Андрей. – И наш Новый год тоже.