Последние слова не сулили ничего хорошего. Полковник мне угрожает? И с чего это он взялся давать мне советы? Я, Серафима Гиппиус, не нуждаюсь ни в чьих советах! И уж в последнюю очередь в советах моложавого полковника КГБ!
Джипы исчезли так же стремительно, как и появились. Я попыталась мыслить продуктивно, затем индуктивно, под конец традуктивно, но от этого только загудело в висках. Часы показывали, что пора собираться на открытие галереи Стефана д’Орнэ. Меня попросили произнести небольшую речь, а я совсем забыла об этом!
Речь я придумывала, натягивая вечерний туалет из красного шелка, еще прихватила бабушкину черную шаль и украсила шею золотым монисто. Хорошо бы отказаться, но нельзя. Меня ждут!
Странное дело, но на тусовке никто не знал о том, что у меня на даче обнаружился труп. Обычно такие скандальные новости распространяются очень быстро, тем более Блаватская беседовала со мной на эту тему, а то, что знает Рая, через час знает все Перелыгино, через два – весь Экарест, через три – вся обитаемая вселенная.
И на тебе, никто не подходит с вопросом: «Серафима Ильинична, как дело с вашим трупом?» С моим трупом пока все в порядке, уже заготовила я ответную реплику, так как он еще не совсем труп. Но никто, решительно никто не хотел говорить об этом.
Сплетничали о чем угодно – о предстоящей отставке правительства, которую предсказывают уже два года подряд, об очередной подтяжке нашей герцословацкой примадонны Стеллы Бугачихи или грядущем аресте очередного губернатора-казнокрада. А вот о трупе у меня в колодце – никто не знает! И как такое может быть? У Раи, что ли, телефон сломался?
Я произнесла речь, в которой воспела талант Стефана д’Орнэ-старшего. Терпеть не могу его картины, но самая дешевенькая из них стоит не менее ста тысяч долларов. Дочка Стефана, восьмидесятилетняя Весняна, даже всплакнула и промокнула подведенные глазки желтым батистовым платочком – в цвет шелковому лимонному платью, желтым бриллиантам и парику. Старушка держалась великолепно, я даже подумала – отчего я не дочь художника?
Стефан-младший, весь в черном, как джедай, с черной мефистофельской бородкой и усами, ногтями, покрытыми черным лаком, и перстнем с черным опалом, приложился к моей руке и поблагодарил:
– Серафима Ильинична, моя матушка не ошиблась, когда выбрала вас на роль трубадура гениального творчества моего деда.