— Эй! — восклицает Лапина, когда парнишка уходит. — Куда? Мой паспорт…
— Через час верну, — успокаиваю её. — В заложниках тебя никто здесь не держит.
— Ты, если что имей ввиду, что Роза, Маша и Виктор знают куда и с кем я поехала. И если что меня есть кому защитить!
— Маша с Майей. Её устранить самое лёгкое, — решаю немного поиздеваться над её самоуверенностью. — Роза и Виктор? Они всегда вместе. Можно щёлкнуть пальцем и их тоже не станет. Одним махом всех зайцев убьём. А нет свидетелей — я могу делать с тобой всё, что хочу!
— Эй! Не трогай их! — кидается она на защиту друзей.
Ожидаемо. Боиться за них, а на себя наплевать.
— Кристина, я поясню тебе сразу на берегу, — решаю всё же её успокоить и расставить все точки над ё. — Я не желаю зла ни тебе, ни твоим друзьям. В данный момент мы лишь помогаем друг другу.
— Это я тебе помогаю, — перебивает, прыснув от смеха. — А что делаешь ты для меня? Я не знаю! Где ты мне помогаешь? В чем?
— По окончанию этого месяца, если будешь паинькой я подарю тебе кое-что, что храниться в этой папке, — указываю на документы в шкафу за моей спиной.
— Что именно?
— Сюрприз.
— Не люблю ждать.
— Я знаю, — отзывается он. — Поэтому так и делаю. Тренирую твоё послушание и терпение. Тебе это пригодиться в будущем. Не всегда же прятаться за спинами родителей.
— Мне не нравится, как ты говоришь, — смиряет меня взглядом. — Слишком пафосно и уверенно.
— Будешь меня слушать — станешь такой же.
— Я и так в себе уверена.
— Нет, ты уверена в том, что у тебя есть защита, — говорю ей правду в лицо. — А уверена ли ты в себе насколько же сильно, как в защите родных? Вот вопрос.
— Говоришь, как мой папа, — начинает злиться на правду. Но это один из этапов её принятия.
— Хорошо, — встаю из-за стола, улыбнувшись от вида обиженной девочки. Ещё и губу забавно выкатывает. И не наигранно. Она такая. — Можешь называть меня тогда папочка, мандаринка.
— А может папик? — предлагает она и я начинаю громко хохотать, представляя, как её из милого ротика может вылететь это обращение в мою сторону.
Наклоняюсь к ней и шепчу на ухо, вызывая мурашки по всему её телу.
— Для тебя, мандаринка, кто угодно. Хоть Данчик-бананчик, как ты меня при Розе называешь, — и выпрямляюсь. — Мне даже нравится… Так меня ещё никто не называл. Придумаешь ещё что-нибудь?