Держали в этой жизни - мамины руки! Она тянула меня продолжать жить.
«Пять лет назад.
В моей палате лежала ещё одна роженица. Она родила двойню раньше срока, в тридцать семь недель. Её детки шли на поправку и в скором времени им обещали выписку. Её двойняшки – мальчик и девочка, родились с весом один килограмм восемьсот грамм. А сейчас малыши весили каждый по два триста. Она родила раньше меня и лежат тут уже вторую неделю.
А мою Дианочку сегодня отправили в реанимацию, произошла асфиксия. Как же я испугалась, думала сердце остановится. Такая она у меня маленькая, совсем крошечка. Молюсь за неё каждый день, чтобы скорее пошла на поправку и мы с ней уедим домой счастливыми.
— Надь, не изводи ты себя так, всё будет хорошо. Мой сыночек тоже так же, резко ухудшилось состояние и его обратно под инкубатор. А теперь молодчик, округлился, догнал свою сестричку, — успокаивает меня Вера, соседка по палате.
— Да, ты права. Себя только накручиваю, — сажусь осторожно на свою койку, швы на животе ещё толком не зажили,и при резком движении, вызывают дискомфорт.
— Сегодня «День защиты детей», вот и Боженька защитит твою малышку, — она подоходит ко мне и поглаживает по плечу.
Нас отвлекает стук в дверь и в палату заходит детский врач, Наталья Семёновна. Смотрю на неё вопросительно, а у самой в груди болезненно сжимается, потому что по лицу врача я читаю свой личный приговор. Она оглядывает нас с Верой, и не уверено проходит вглубь палаты.
- Надежда… Я хочу сказать… , — Наталья Семеновна подбирает правильные слова, теребя свою нижнюю губу, выдавая собственное состояние, и я понимаю, она нервничает. Вздохнув полной грудью, озвучивает те слова, что не могла никак сказать: – Надежда, ваша дочь умерла!
Вера ахает, закрыв рукой рот, поворачивается ко мне глазами полного ужаса. А я сижу на кровати, ни жива, ни мертва.»
Помню что завыла на весь этаж детской патологии, а дальше всё, тьма...
Похороны проходили только в узком кругу - мои родители, Таня и Леся. Больше никого не хотела видеть, даже со своей работы.
Не хотела, чтобы видели меня такой, в кого я превратилась за эти дни. Не во внешности дело, а в их жалости, когда увидят меня. И это было бы ещё хуже, видеть их жалостливые глаза.
На меня было страшно смотреть, выглядела не лучше покойницы. Почти ничего не ела и не пила. Маме приходилось заставлять насильно есть пищу. По этому случаю, она взяла отпуск ради меня, чтобы быть рядом в этот период. Если бы не мама и папа, жила ли я сейчас? Нет, самоубийством не помышляла. Вокруг меня образовалась вакуумная оболочка, наступило безразличие, апатия, полнейший ноль к жизни. И только мама пробивала её, вытащив свою дочь из этого состояния. Материнская любовь она такая!