У девочки кукольная внешность. Хочется поставить ее на полку и взглянуть: под одеждой все точно так же идеально? Фарфорово?
Интересно, что она скажет когда, поймёт что отсюда выхода нет? Что сделает, когда поймёт со мной навсегда?
Взбесится? Кинется выцарапать мне глаза? Я согласен. Это в ее духе.
Меня заводит ее сопротивление. Я возможно бы и спустил на тормоза вспыхнувшую мысль о ее симпатичной мордашке... В мире миллионы красивых баб, но когда она открывает свой рот… черт возьми, во мне просыпается животный инстинкт…
У меня и в мыслях не было заводить пленницу, но я привык к непредсказуемым жизненным поворотам. Теперь девочка будет моей. Ей остаётся только смириться.
А что касается моего вчерашнего предложения — так это полнейший фарс. Не в ее принципах покорно раздвигать ноги. Тем более передо мной.
Ну, а я что? Мне интересно куда приведет эта игра. Эта кукла моя и я буду играть с ней.
— Собственно, чего я приехал, — Серафим откладывает в сторону книгу и смотрит на меня.
— Собственно, да.
— Насчет Бойцова.
— Можешь не начинать, — резко отвечаю я. — Мы с Бойцовым уже практически лучшие подружки. Вон на днях я подсобил ему. Мужик довольный остался.
— Ты думаешь я дурак? — злится мой крестный отец.
— Ну, в слух я подобного точно не скажу, — иронично хмыкаю. — А думать я могу что угодно. Как там гласит английский мудрость? Говори красиво, думай как хочешь?
— Кто тебе рассказал что Бойцов причастен к тому пожару? — пропускает мимо ушей мои слова.
— Ты о котором? О том, где сгорела церковь вместе с моими отцом и мамой? — безразлично произношу, проводя пальцем по столу, собирая крупицы пыли. Нужно вызвать клининг. Теперь в этом особняке появился «смысл». Я не собираюсь держать Юлю в грязи, но насчет вольера я был серьезен. Будет выносить мне мозг, отправлю мелкую сучку на псарню.
— Да что же произошло с тобой? Все было хорошо. Десять лет назад ты уехал в Лондон. Стал Ридом Миллером…
О, а это плохой знак. Терпеть не могу когда людьми движут эмоции. По себе знаю ни к чему хорошему это не приведет.
— Ты собрался отомстить Бойцову? — озвучивает свои мысли Серафим.
— Я собираюсь принять его щедрое предложение провести Рождество в кругу семьи. Говорю же, практически подружки.
— Глубоко капнул, Сукин ты сын!
— Побойся Бога, Серафим! Или ты отошел от дел церковных? — ухмыляюсь. Знаю же что от веры в Господа у него только необычное имя. Понятия не имею как они схлестнулись с отцом, и как он наградил его таким почетным званием как мой крестный отец?