«Что не так? Почему он меня вызывает? Вроде же всё нормально было…» – передумала уже всё, что можно и нельзя!
В ректорате меня встретил стройный хор смеющихся голосов.
Первой мыслью было: «Это какой-то развод? Шутка?». Даже улыбнулась в первую секунду, пусть и немного нервно. А потом пришло понимание, что весь педсостав ВУЗа собрался здесь не по мою душу. Глава профсоюза ходила по рядам сорока педагогов с шапкой в руке, а те тянули какие-то бумажки.
– О! – воскликнула Нина Михайловна, вырастая у меня на пути. – Новенькая! Давай-давай! Тяни.
– Нина Михайловна, – выручила меня Наташа, догоняя в дверях приёмной. – Филиппа Станиславовна спешит. Её наш Роман Григорьевич вызывает.
Грузная женщина в летах подмигнула, будто я не на серьёзный разговор иду, а на свидание.
– Так я и никого не задерживаю. Только у нас честные выборы. Пусть жребий тянет и бежит себе дальше, чтобы потом не говорила, что ей специально с лист с крестиком оставили. Давай, детка. Роман Григорьевич ждать не любит.
Я на автомате вытащила рваный лист бумаги, обдумывая слова женщины.
Удовлетворённая Нина Михайловна прошла к следующему счастливчику, даже не посмотрев на результат моего жребия.
«Ждать не любит… слово не держит, в зеркало себе не улыбается. Что ещё с этим мужиком не так?!»
Я сжала листик в кулаке, так и не развернув его.
Народ смеялся и сыпал шутками, полностью погружённый в предновогоднее настроение.
– Филя…
Моргнув, подарила заторможенный взгляд Наташе, открыла дверь и вошла в кабинет ректора.
_______
Добро пожаловать в мою историю...

2. Глава 2. Неприятный разговор или спасительный жребий
Роман Григорьевич сидел в своём кресле и с невозмутимым видом перебирал бумажки.
«А, нет. Не бумажки. Листает моё дело».
Ректор был хмур и в целом недоволен. Об этом говорили вытянутые в две тоненькие полосочки губы, а так же сведенные в одну моно линию кустистые посеребрённые временем брови.
Роман Григорьевич выглядел представительно и весьма подтянуто для мужчины пятидесяти лет. А ещё его все боялись. Именно поэтому на секунду, в момент которой я открыла дверь, народ резко замолчал, переставая даже дышать, но как только я вернула её на место, уверена, всё изменилось. С другой стороны точно сказать не могу. Шумоизоляция кабинета не позволяла.
– Филиппа Станиславовна, – мягкий баритон совсем не успокаивал вопящие внутри меня инстинкты, – проходите. Присаживайтесь.