– Если я соглашусь, то да, – пробормотала она негромко, а Влад разозлился еще больше. Все решили за его спиной! Его только в известность поставили!
– На меня смотри! – повысил он голос. Невыносимо было видеть ее вот так, с поникшей головой, сжавшейся от страха – она напоминала ему того несчастного подростка, по чьей судьбе они с Саней прошлись грязными ботинками. Лучше пусть лицом к лицу – тогда перед ним предстает не опекаемая им девочка Ксюша, а его законная неверная жена. Именно у его бывшей супруги были эти бездонные, равнодушные к нему, глаза, и облик, рвущий душу на части. Именно с ней у него были разборки. Тем более он все больше и больше находил в ней черты взросления, даже со стороны – это уже не шестнадцатилетняя девчонка, а молодая женщина. Их «весовые категории» сближались. Так было легче.
– Если я соглашусь, то да! – вслед за ним повысила голос и Ксения, смело встречаясь с ним взглядом. – Я выйду за него замуж, и Денис его усыновит.
– А ты у меня спросила?! – чуть ли не заорал Влад. – Хочу ли я этого?!
– Это для блага нашего сына, – Ксения, напротив, сбавила тон, резонно рассудив, что если и она начнет на него кричать, то и до рукоприкладства недалеко.
– Вот именно, нашего сына, – ожидаемо тише заговорил и Демидов, но возмущения в голосе не убавил. – А ты хочешь его украсть у меня. Вернее, купить, вписав в метрики своего любовника.
– Разве только тебе можно покупать фальшивых родителей и вписывать их в документы? – с горечью усмехнулась девушка.
Она помнила, как при разводе ей пришлось указывать, что фамилию она желает сохранить мужнюю. Якобы чтобы иметь с сыном одинаковые фамилии, а на самом деле чтобы сохранить свою, привычную, а не носить чужую – Макарова. Только в сведениях о семье ее отцом и дедом ее сынишки так и остался совершенно посторонний человек. Спасибо Владу, постарался в свое время!
Демидов не нашелся, что возразить, отвернулся к окну. Чтобы скрыть замешательство, закурил. Нажал на кнопку в ручке двери, и в салон ворвался свежий морозный воздух. Он развеял агрессию, скопившуюся внутри, но внутреннего жара не охладил. Наоборот, с каждой новой глубокой затяжкой в груди пекло все сильнее.
– И сколько ты готова заплатить за отказ от сына? – спросил обманчиво ровным голосом, когда от сигареты остался лишь фильтр. Щелчком выкинул окурок за борт, закрыл окно.