В начале 1991 года я обнаружила, что в США готовится конференция по гласности (Glasnost Conference). Среди приглашённых гостей были названы многие известные во время перестройки представители интеллигенции и диссиденты (Елена Боннер и другие). Я подумала – может быть, и Катю могли бы пригласить и оплатить поездку? Там прозвучали бы её песни, а участники конференции узнали бы о человеке, нёсшем людям внутреннее освобождение как до, так и во время перестройки, услышали голос, «отделявший зёрна от плевел», когда другие молчали или говорили только то, что разрешено. У меня сохранился факс от 5 февраля 1991 года д-ру Роджеру Лангеру (по-видимому, организатору): «Роджер, посылаю вам информацию о Кате Яровой и переводы на английский язык нескольких её песен… Завтра я вышлю вам кассету. Вы можете связаться со мной или позвонить Кате по телефону». Роджеру очень понравились Катины песни, но на конференцию её не пригласили – по-моему, причина была в том, что оставалось слишком мало времени, а у Кати, как выяснилось, была просрочена виза. Проблема с визой решилась, когда Катя в феврале зарегистрировала брак с Вайнером.
По мере того как я знакомила людей с творчеством Кати, во мне росло беспокойство, что эти прекрасные песни, которые бесхозно гуляют по свету, кто-нибудь просто присвоит, а потом поди докажи, кто автор, – ведь у неё нет ни аудиоальбома, ни книги, нет статей о её творчестве. Никого, кроме меня, это не волновало, включая саму Катю. Я стала искать, кто бы взялся о ней написать, неважно, по-русски или по-английски. После концерта в Юнион-колледже написать о Кате обещал Харлоу, но всё откладывал. Наташа Рохлина наседала на меня, чтобы я надавила на Харлоу, но после двух-трёх разговоров я поняла, что на него рассчитывать нельзя. Галина Ефимовна Славская (моя дальняя родственница, большая поклонница Бродского, собиравшая его архив и много сделавшая для открытия будущего музея Бродского в Петербурге) помогла Кате с организацией концерта в Нью-Йорке и познакомила её кое с кем из пишущей братии. С кем-то Катя познакомилась сама, подарила свои кассеты. Все послушали, прослезились, пообещали, но никто не написал. И тогда мой муж сказал мне:
– А ты напиши сама.
– Но кто меня напечатает? Я ведь никогда этим не занималась! Я посоветовалась с Соней Лубенской, которая после приезда в Америку в конце 70-х проработала год в «Новом русском слове». Соня уверила меня, что печатают только своих.