– Вот это правильный гамбургер! – заявил Тай и показал большой
палец.
Турист улыбнулся и принялся за свою порцию.
Расправляясь с едой, малец отхлебывал из банки колу,
наслаждаясь. Вкус её был совершенно другой, чем в России. Тай даже
не задумывался, почему напиток с одним и тем же цветом и запахом
имел столь разный привкус.
Еда – объедение! Он быстро расправился с гамбургером, напрочь
измазав белую майку в кетчупе. Но обращал на это не больше
внимания, чем на заигрывания туриста за столиком с местной тайкой.
Покончив с трапезой, он Тай поднялся, поблагодарил за угощение и
поплёлся к бассейну.
Турист лишь махнул рукой, уже больше настроенный на массаж.
После тренировок и сытного обеда Тая клонило в сон. Неспешно
бродящие по забетонированным дорожкам и травяному ковру постояльцы
сливались для него в серую массу. Люди оставались на периферии.
Улыбчивый персонал ресторана тоже. Тихая, расслабляющая музыка из
ресторана поблизости лишь всё больше укутывала в одеяло сна. Чтобы
совсем не клевать носом, мальчик принялся активнее работать ногами,
желая быстрее найти наставника.
Далай Тисейн убирал снаряжения для чистки бассейна. Голубое дно
чистое, вода блестела лазурью на солнце. С улыбкой поглядев на
сонного мальчишку, монах кивнул, показывая за ограду территории
отеля.
– Видишь пальму? Обойди стену, подойди к ней и достань мне кокос
с неё. А потом отдохнём и вечером пойдём в местный ресторанчик.
Отведаешь национальной кухни.
– Она же острая! – напомнил Тай.
За пару дней с родителями на острове он привык к тому, что отец
постоянно говорит официанту «нот спейси». А это всё-таки обозначало
«не так остро» или даже «поменьше приправ». А без этой милой фразы
тайцы готовили привычно, как себе. От чего потом туристы просили
пить, пить и ещё раз пить. А самые продвинутые даже просили
принести молока.
– Тебе пора отвыкать от вредной еды и привыкать к свежей пище, –
объяснил монах. – После гамбургеров твой организм хочет спать.
Потому что ему надо много энергии, чтобы переварить это. После
настоящей еды ты бодр, Тай. Запомни это.
Малец не спорил. Лишь сыто икнул и поплёлся вдоль стены.
Обойдя её за сотни метров, он уже едва передвигал ногами. Задрав
голову к вершине высокой пальмы, мальчик так же понял, что ствол её
совершенно пологий и на нем нет ни одной зазубрины, за которую
можно было бы зацепиться. Гладкая как яйцо, она едва позволяла себя
полностью обхватить.