Король с монахом переглянулись, но ничего не сказали на теперь
сиротливо возлежащий фрукт. Тем более, что мальчик вновь занял
положенное ему место и принялся за угощения и сам.
Пока в кружках плескался синий чай, и велась беседа, Тай налегал
на виноград, а также на нарезку из авокадо, папайи и арбуза. Затем
принялся уплетать лимонные пирожные. Повидло из лимона приятно
щепало язык и делало синий чай ещё вкуснее, насыщенее. Страх
притупился, притаился где-то в глубине души. Полегчало.
Далай Тисейн старался говорить мало и учтиво, но стоило
Пхумипону Адульядету задать наводящий вопрос, как монах светлел
лицом и погружался в воспоминания, охотно рассказывая королю
истории из своей юности со всеми подробностями.
Погрустнел он лишь дважды.
Первая история касалась того, что привело молодого тайца в муай
тай.
Далай Тисейн рано женился и завёл детей ещё совсем юным
мужчиной. От тяжёлой работы грузчиком в порту и бессонных ночей он
почти перестал спать. В поисках решения будущий спортсмен много
курил и прикладывался к бутылке, снимая стресс. Напиться до
беспамятства и отключиться хоть на пару часов из вечного стресса
казалось ему лучшим выходом из ситуации.
В один из семейных праздников, когда у сына было день рождение,
семья взяла лодку на прокат и поплыла на Симиланские острова, чтобы
провести день без забот и отпраздновать как следует. Отец порядочно
принял на грудь и не осмотрел старое корыто со коптящим мотором.
Течь бензина заметили не сразу. Запах перебивал морской бриз и
встречный ветер. Просачивающиеся капли бензина развеивало на
скорости. Но когда судно замедляло ход, они собирались под мотором
в лужицу. Брошенный за борт окурок главы семейства вернулся тем же
ветром и упал на дно лодки. Языки пламени взмыли в небо факелом,
опаляя лица, одежды и тела. Семья попадала за борт, старая лодка
сгорела. Мотор пошёл ко дну вместе с обломками.
Придя в себя на волнах, Далай Тисейн никого не обнаружил. Два
дня он плавал буйком в море, держась за обгоревший обломок. На нём
же пальцем начертил клятву, что навсегда изменит свою жизнь.
Никто не выжил. Море забрало всех. Но виной тому – лишь его
глупость, которую он не в силах замолить и миллионом молитв.
Но когда небо впервые намекнуло ему на путь монаха, он не
услышал. Устроив поминальный обряд, потерявших всех родных таец
забросил вредные привычки и погрузился в работу, чтобы отделаться
от дурных мыслей и душевной скорби. В суровых физических занятиях,
истязающих тело, он заглушал свою боль потерь.