– Полететь на Марс? Всё-то ты знаешь про меня.
– Но совсем не могу понять твоё страстное желание покинуть Землю.
– Ну… Здесь так всё однообразно. Знакомо…
– Нет. Тебя что-то здесь не устраивает.
– Мне хочется посмотреть на другую планету.
– Отлично! Но для этого лучше и полезней будет, если ты полетишь на Марс, освоив, к примеру, профессию врача, а ещё лучше – нейрохирурга. У тебя есть возможность перенять у меня опыт. Это будет разумно.
– Дедуль! Ты абсолютно прав. Я и сама об этом задумывалась.
– Просто замечательно. Не ожидал, просто не ожидал. Я с радостью оплачу твой курс в университете, а практические занятия предлагаю начать под моим руководством немедленно. Это тебе поможет быстро стать отличным практикующим врачом, специалистом своего дела, тем более ты в нежном возрасте приобщилась к этому. В нейрохирургии, как и в любой другой области, необходим каждодневный труд, упорство, опыт и непреклонное движение к намеченной цели. Цель у тебя есть. Всё остальное зависит от тебя.
– О, дедушка! Если бы знал, как я тебя люблю! – с этими словами Хана бросилась на шею Валерия Степановича и покрыла поцелуями его лицо.
– Но ты должна себя вести более осмотрительно, – расцвёл тот в улыбке.
– Конечно, конечно! – восторженно прощебетала Хана. Глаза её сияли, яркий румянец покрыл щёки, и она была необыкновенно хороша в этот миг.
Валерий Степанович залюбовался внучкой. Он продолжал довольно улыбаться, так как разговор возымел действие и он склонил внучку принять правильное решение.
– Итак… Договорились? Расписание обязательного присутствия на показательных операциях вместе со студентами хирургического отделения пришлю на твою почту. И без прогулов! Обещаешь? – и он шутливо погрозил указательным пальцем.
– Обещаю, обещаю! Я хочу спасать людей, – закивала головой сияющая Хана.
Этот разговор происходил в гостиной со старинным камином, на котором покоились скульптурные работы лучших мастеров и часы в малахитовой оправе, стрелки на которых застыли на без пяти минут двенадцать, что раз в году при встрече Нового года оказывалось весьма уместным.
Хумов в это время находился в комнате Ханы наверху. Дверь была приоткрыта, и он отчётливо слышал весь разговор, так как профессор по своему обыкновению говорил достаточно громко: сказывалась привычка при чтении лекций на кафедре, а кроме того это была манера человека, желающего достучаться до ума собеседника, если не до сердца. Хумов лежал на своём матрасе, но каждый мускул его тела находился в напряжении и готовности к исчезновению через приоткрытое окно на случай, если Хана неожиданно признается в его таинственном присутствии. Он допускал, что Хана может рассказать о нём дедушке, хотя и отказывался полностью этому верить. Внизу голоса притихли, что заставило его подняться и кошачьей походкой подойти к окну.