Потеряв своё Всё, душой своей состарился до неузнаваемости, хоть не было ему и тридцати пяти.
Сейчас он далеко от своего, родного дома – замка, в котором вырос, и ему ничуть не жаль. Крыша и стены – не самое важное. «Завтра я вернусь домой и снова буду в этом убеждён…».
Получив то, что искал, его жизнь не изменилась. Всё те же поиски, но уже другого, более ценного, чем могущество, хоть всё внутри зудит о том, что нет ни единого шанса найти…
Сегодня пятница тринадцатого – тот самый день, в который стоит посадить семечку и пожертвовать чем-то, что должно быть равным его мечте. Только вот, чем? Чем же таким особенным можно пожертвовать, чтобы семя дало росток?
–Любовью?
–Нет, её отняли!
–Верой?
–Полностью иссякла и засыхает, как рыба-бедолага на берегу, которая не понимает, что, чтобы вернуться в море, прыгать нужно в одну сторону, а не в разные!
–Надеждой?
–Ну-ну, не велика такая жертва с его то надеждой.
–Может быть, принести в жертву человеческие жизни?
–Нет, он убивал и целые народы, и сотни невинных людей, вряд ли, сочтутся жертвой, которую так сложно оторвать от сердца, которой можно задеть душу императора. Это всё воздушность для того, кто рисует историю, а воздух таким людям ни к чему…
На дворе шестнадцатый век, а люди – дикари и дикарей всё кличут дикарями, и голоса всё шепчут: «Не сейчас!», и всем они шепчут одно и то же!
А когда? Ну подождёт он век, хоть это невозможно, и что? Разве, что-то изменится?
Искал пол жизни могущество, а ему принесли его на блюдечке, и смысл жизни потускнел! "Как-то странно всё это, и, главное, для чего?" – спрашивал он себя, но нет ответа собственным вопросам…
От бесконечных раздумий, что длятся уже месяц, императора отвлёк его родной и единственный брат, чьё имя лишь из суеверных побуждений звучало Дювор.
–Что ты здесь забыл? – спросил он, подойдя к краю утёса, бесстрашно заглянув в пугающую пропасть. – Не, уж то, хочешь ты упасть в обрыв, поверить в свои крылья?
Криво улыбнулся, сорвав с губ второй вопрос, и без заботы посмотрел на брата, хоть тот почти что мёртв от тягости отчаяния. Ни разу не поддержал его за этот месяц адских мук и несокрушимого безумства, ни слова ему не посоветовал, а сейчас сам к нему пришёл или приполз – да кто его знает этого Дювора.
«Быть может, кто-то меня сюда и привёл, но я ему пока что благодарен…» – думал император, глядя на своего старшего брата.