Новицкий решился на этот жёсткий шаг
ещё и потому, что хотел, чтобы его сын занимался так же серьёзно
своими делами, как Вавилонский. Арсений, в отличие от этого
выскочки, имел все возможности, все ресурсы, но предпочитал
транжирить их, а не приумножать.
«Вот если бы Арсений был хоть
наполовину таким же предприимчивым, как этот Вавилонский, — подумал
Вениамин, — то я бы мог уже сейчас уйти на заслуженный отдых.
Передать ему бразды правления и спокойно наслаждаться жизнью, зная,
что наш Род в надёжных руках. Но… увы».
В этот момент на столе завибрировал
смартфон. Новицкий, нахмурившись, взял его в руки. На экране
высветилось имя отправителя: «Теодор Вавилонский».
«Ну надо же!», — усмехнулся виконт.
— «Лёгок на помине. Похоже, урок пошёл ему на пользу.»
Он открыл сообщение.
«Виконт Новицкий, приношу свои
извинения за промедление. Немедленно исправляю свою оплошность», —
гласило сообщение.
К сообщению было прикреплено видео.
Вениамин нажал на кнопку воспроизведения.
Изображение на экране замерцало, а
затем появилась картинка. В центре кадра, прикованный цепями к
огромной авиационной бомбе, сидел его сын Арсений. Его лицо было
искажено ужасом, а губы шевелились, беззвучно произнося какие-то
слова.
Новицкий, увеличив громкость,
услышал отчаянный крик:
— Отец! Вытащи меня отсюда! Прошу
тебя!
Вениамин, с открытым ртом,
ошеломлённо смотрел на экран и не мог поверить своим глазам.
Опомнившись, он быстро набрал номер
своего помощника.
— Собери отряд быстрого
реагирования, — сказал он холодно. — Немедленно!
— В каком количестве, господин? —
уточнил помощник.
— Сто человек будет достаточно, —
процедил Новицкий сквозь зубы. — Надеюсь, этого хватит, чтобы
стереть в порошок этого сраного лавочника и всех, кто ему
помогает!
Он отключился и ещё раз пересмотрел
видео. Его сын, прикованный к бомбе…
Этот Вавилонский… Он дорого заплатит
за это!
* * *
В лавке царила привычная деловая
атмосфера. Борис и Скала, рассевшись за столом, разбирали и чистили
оружие. Борис, напевая под нос какую-то незамысловатую мелодию,
старательно протирал свой любимый дробовик, а Скала, нахмурившись,
осматривал зазубрины на клинке своего боевого ножа.
Анастасия, в лёгком домашнем платье,
порхала по лавке, переставляя вазы, поправляя картины, пытаясь
найти себе хоть какое-то занятие.