Броган уже стоял за моей спиной и, выглядывая из-за моего плеча, проговорил:
– Знакомьтесь! Дэн, это Алекс, Алекс, это Дэн! – и засмеялся в голос. – Я же сказал, что удивлю тебя. Ду, вылезай, смотри, кого я нашел на дороге! Алекс, и тебе будет с кем не забыть русский язык! Ха!
Алекс добродушно улыбнулся и протянул руку.
– Привет, я Алекс, Алексей, – сразу по-русски заговорил он. Живу с этими чудаками.
– Денис Кочетоф, теперь твой сосед. Разбавлю вашу рыжую банду, – мне понравилось и его лицо, и рукопожатие, и речь. Голос был негромким, но очень четким. Так чаще говорят на иностранном языке, чем на родном. Было понятно, что на русском ему приходится разговаривать не часто. – Какую кровать я смогу занять?
– Кто это? – из глубины комнаты вышел близнец Брогана, Дуан. – О! Я рад тебя видеть. Как добрался? Я ставил на то, что ты будешь в списках и выиграл. Давай мне пятерку!
Все это Дуан выпалил без пауз, на одном дыхании. Броган достал мятые пять евро и протянул брату. Они оба вновь захохотали.
Получив очередную порцию хлопков по спине, я прошел к указанной кушетке и положил на нее свои вещи.
– Ты что, будешь жить с нами? – обрадовано спросил Дуан. – Наконец-то жертва!
Я кивнул, все снова засмеялись.
Так я вступил в «Клуб Рыжих», оставаясь шатеном, и мои новые раскопки в Греции начались.
Ночь и утро прошли спокойно. Единственное, что меня огорчило по настоящему, это отсутствие моего несессера, и, соответственно, письма в нем. Что пыталась передать мне Джесс, так и осталось тайной. Ни в сумке, ни в рюкзаках найти маленький кофр я не смог. Как не смог объяснить последние события самому себе.
После плотного и сытного завтрака, ровно в восемь, я стоял у условных дверей штаба. Нас собралось около сорока человек. Примерно половина была мне знакома, кто-то больше, кто-то меньше. С некоторыми мы в прямом смысле «хлебали одной ложкой». Другая половина была мне незнакома совсем, но многие здоровались, поскольку я часто был в фото и видео отчетах о проделанных работах. Узнавали. Радовало то, что было много совсем молодых лиц, а это значило одно – дело, фанатиком которого был Панкратайос, в ближайшее время не погибнет.
Через минуту подошел сам Тилманидис, которого за важный вид чаще называли «Босс» или «Барон», за глаза, конечно. Сказав дежурные слова и представив вместе со мной еще одного приехавшего вчера, он перешел к делу.