– Привет. Ну что, Дэн, как устроился? – снова проявила свою осведомленность Джесс. Раньше меня это удивляло, но потом я понял, что современный мир позволяет мгновенно получать информацию практически обо всем. – Жду тебя завтра.
– Послезавтра, – машинально поправил я. – И привет тебе тоже. Уже готовлюсь спать. Кстати, сегодня встретил странного мальчишку.
И я подробно и со всеми деталями рассказал своей знакомой о сегодняшнем пережитом внезапном кошмаре.
– Ты серьезно? На тебя не похоже. Тебя раньше мало что могло напугать. Ни медведи с анакондами в палатках по утрам, ни падение вертолета в Андах, ни пожар у твоих Малокешин. Ничего не производило на тебя такого впечатления. А тут трехлетний парнишка, – сявным напряжением в голосе быстро проговорила Джессика. – И про скорый сон мне не рассказывай. Знаю, что по ночам у тебя просыпается второе дыхание к жизни. Придется увидеться. Поговорить.
– Не знаю, Джесс. Сам не понял. Впечатление жуткое, вот и всё, – мне почему-то расхотелось говорить дальше. – Прилечу, позвоню.
– Хорошо, жду, – еще более холодно проговорила она.
Я нажал на отбой и подумал, что Джесс – единственный человек, который меня знает по моим собственным рассказам, возможно, даже лучше меня самого. Ведь даже психолог, поставивший мне когда-то в Беркли диагноз «детская травма привязанности», не слышал и сотой части всех моих рассказов про себя, впечатлений и отчетов о поездках по миру. Психолога мне посоветовали сразу после смены четвертого университета. Это так модно в Америке. Если ты непонятен – иди к психологу, он сделает тебя понятным или поможет стать понятным для других. За деньги. Вот так и я после первого же посещения выслушал свой диагноз, заплатил восемьдесят долларов по счету в приемной и вернулся домой. Чуть позже, выстраивая воспоминания о прошлой своей жизни и моему отношению ко всем в ней участвовавшим, я понял, что психолог был прав. Ни к чему и ни к кому за всю мою жизнь я не сумел прирасти ни одним из чувств. Возможно, я, наверно, ждал пинка от мира и природы. А тогда просто выкинул назначение на еще одиннадцать сеансов и больше там никогда не появлялся. Потом появилась Джесс, которая с вечным терпением и, как мне казалось, с особой благодарностью, выслушивала короткие и длинные мои рассказы обо всех абсолютно перипетиях жизни. Вот уже много лет.