Тут кто-то чувствительно толкнул меня в середину спины. Толчок был несильный, хотя от неожиданности я чуть было не потерял равновесие, пришлось сделать полшага вперед и опереться о стену. Я инстинктивно обернулся. За мной стоял развязного вида парень. В глаза мне бросились невероятного малинового цвета кроссовки и надвинутая почти на глаза малиновая же панама, из-под которой торчал тонкий острый крючковатый нос. Я уже собрался возмутиться, как заметил в его руках табличку почти такого же немыслимого цвета, а чуть поодаль – группу тихих, жавшихся друг к другу невысоких людей ярко выраженной азиатской внешности с неизменными фотоаппаратами и камерами в руках. Китайцы или японцы. А это, похоже, экскурсовод. Было видно, что азиатам не повезло. С таким и разговаривать не хотелось. Их бесцеремонность – вроде профессиональной психической деформации. А с другой стороны, как им иначе зарабатывать?
Подумав немного и вспомнив мелкого владельца похожего носа в Австралии, у меня возникла фраза для него: «Опять «Крючок» сует свой нос в мои дела!», но я просто еще отступил на шаг и пробурчал ему что-то примирительное. «Остроносый» же наоборот придвинулся ко мне почти вплотную и злобно прошипел по-русски:
– Стоит тут! Неча, неча те тут делать!
Он тут же повернулся к своей группе и защебетал им что-то. Был ли это другой язык, а, может, что еще, но я был практически уверен, что со мной он говорил совсем другим голосом.
Группа прошуршала мимо меня, я снова остался в одиночестве, но теперь передо мной был только пустой зал с высоким, изукрашенным ярким богатым орнаментом, помостом, впереди на котором возвышался маленький образ Шивы.
Выйдя на площадь перед комплексом, я стал рассматривать окружающих. Вокруг сновали всё те же туристы, непонятного вида бродяги и хорошо, и богато одетые индусы. Я с тоской смотрел вокруг себя, жалея всех вокруг, ведь они не знали и не видели ничего из того, что видел я. Таинственный мир стал для меня раскрываться с таких неожиданных сторон, что я чувствовал – это только начало познания. Я потер медальон на груди, он ответил мне дружественным теплом. Воспоминания обо всех моих странных видениях плавно соединялись в единую магическую силу чисел и цифр. Всё вокруг было пронизано их действием, геометрия храмов, как ничто другое, подходило для выражения их действия.