Ещё я себя приучил, раз в месяц, повторять всю
информацию, накопившуюся в моей памяти, за период жизни в двадцать
первом веке. Не хотелось, знаете ли, деградировать. Своим друзьям
Калачу и Костецкому, рассказывал анекдоты из моего времени,
адаптированные к XVIII веку. Пересказывал прочитанные
книги, опять же с привязкой к текущему времени. Короче старался
вживаться в действительность, не теряя знаний полученных
ранее.
Перед окончанием корпуса, таить приобретённые
навыки и знания уже не было смысла. Я стал лучшим по всем
предметам, меня ставили в пример. Правда, от этого мне ни холодно,
ни жарко, как был я выходцем из окраин, таковым и остался.
О друзьях могу сказать только хорошее, они
настоящие. Мы, выходцы из небогатых семей, с самого начала
держались вместе. Если я и Калач, фигурами и статью не
мелкие, то Костецкий, щуплый и сухопарый. Вот кому-кому, а
Владимиру, точно нужно было искать место в столице. Мёрзнуть и
голодать в походах, точно не его призвание, ему нужно находиться в
окружении прекрасных дам, и быть завсегдатаем светских вечеринок.
Не высокий, голубоглазый блондин, пусть пока только прапорщик, не
будет обойдён вниманием. Отправился Костецкий начинать службу на
границе с землями Финляндскими, а Калач в полк, который размещался
в пригороде Москвы.
Не доезжая вёрст двадцать до Екатеринослава,
носящего сейчас по велению Павла название – Новороссийск, я вышел
из почтовой кареты. Если ничего не изменилось, и мне не
изменяет память, то примерно, всего в пяти вёрстах от тракта,
двигаясь, на юго-восток, находится мой родной хутор – Дубрава.
Пардон, теперь село.
Шагалось легко. Воздух чистый, напоенный
запахом разнотравья. Птицы поют, не умолкая, их покой никто не
нарушает. Одинокий путник им не помеха.
То справа, то слева попадались большие
возделанные поля, засеянные, начавшие уже созревать, рожью и
пшеницей.
Преодолев очередной невысокий холм, я вышел к
окраине Дубравы. О, вот она моя родина! Поискал глазами дом отца,
он должен находиться в центре села на небольшой возвышенности. Там
он и был, но за эти годы преобразился, до неузнаваемости. Нет и в
помине, того саманного дома с пристройками из потемневших брёвен А
стоит большой, каменный домина с крышей, покрытой красной
черепицей, обнесённый невысоким каменным забором. Постарался отец,
не пожалел видно денег. А что, все правильно. Он владеет приличным
по площади куском плодородной земли, а значит, и доход должен
быть.