– И где ты была, Ксюша?
– Я… Потерялась? Или мама меня потеряла, я ещё не решила. А это – Аниса. Она меня нашла.
– Нашла, значит? – мужчина окидывает меня цепким взглядом. Так смотрит, словно я могла ребёнку навредить. Хмурится, но после кивает: – Спасибо.
– Не за что. Была рада помочь. Я тогда пойду…
– Погоди, Аниса, вопрос есть.
Я терпеливо остаюсь на месте, когда другой мужчина начинает разворачиваться ко мне лицом. Жалею, что не успела переодеться, все ещё в черном платье официантки. Ладно, быстренько заказ оформлю и сбегу, мне нужно…
Мысли с треском разваливаются на миллион крошечных осколков.
По телу проходит дрожь.
Взгляд смотрит сквозь мужчину, не фокусируется.
Я чувствую, как ноги перестают держать, подгибаются. Ладошки становятся влажными, холодный пот стекает по спине. Меня словно на лютый холод выбросили.
Мне кажется, что я просто заснула в раздевалке. Но могло этого произойти, никак. Город-миллионик, тысячи кафе, сотни детишек, которые теряются.
А всё здесь случилось.
– Я заказ хочу сделать.
– Как… Какой?
Сглатываю, пока карие омуты мужчины темнеют.
Предвещают опасность.
Шамиль Измайлов – сплошная опасность.
– Тебя заказать хочу, кроха. Сколько стоишь?
4. Глава 4. Аниса
– Вы…
– Шам, не при малой!
Мужчина, чью дочь я привела, обрывает меня. Я проглатываю все оскорбления, которые успела придумать. Гордо выдерживаю взгляд Шамиля, хотя внутри всё дрожит.
Он здесь!
Он нашел меня.
Измайлов усмехается, его взгляд скользит по открытым ногам. Выше, до моего пылающего лица. Нужно уходить, но ноги деревянные, врастают в пол. Сердце часто бьется, пульсирует где-то в горле, не давая говорить.
– Что, никаких идей? – Шамиль щурится, его глаза недобро поблескивают. – Тогда сойдемся на мнении, что ты бесплатно идешь. Подарок от заведения.
– Я не… Я совсем не… - кашляю, теряю дар речи. Со мной такого никогда не было, но с Измайловым по-другому не получается. – Простите, данного пункта в меню нет.
– Появится.
Мужчина шепчет свою угрозу, а у меня холодок по спине. Всё в груди натягивается, непонятным волнением. Я словно застыла перед диким зверем, всё жду, когда он бросится на меня. И в этих секундах, растянутых на вечность, кожа покрывается мурашками.
Наваждение исчезает за секунду, словно кто-то дым развеял. Потому что отец Ксюши начинает ржать, запрокинув голову. Именно ржать, ведь смеются намного тише и скромнее, не привлекая внимания. А этот совершенно не заботится о косых взглядах.