И случилось так, что в 1998 году рок перестал быть крутым. Широко освещаемая прессой гонка за лидерство в чартах 1995 года между Blur и Oasis стала фанфарами, предвещавшими катастрофический творческий спад обеих групп (хотя у Oasis кризис наступил лишь в 1997-м, после очень популярного, но переполненного кокаином Be Here Now), инди-сцена почувствовала себя обманутой, и брит-поп пошел на спад. Веселые песни Sleeper, Echobelly и Space начали действовать на нервы слушателям; даже признанные критиками альбомы, заслуживающие эпитета «классика пост-брит-попа» – C’Mon Kids The Boo Radleys, Drawn To The Deep End Gene, Coming Up Suede, This Is Hardcore Pulp, – не оправдали ожиданий по продажам и чартам времен пика гитарной поп-музыки середины девяностых, и все эти группы пошли на спад и в конце концов потеряли свои контракты с лейблами. Словно бальзам на душу, составы лейблов и чарты оказались переполнены одобренными Oasis группами «рока для папаш» вроде Hurricane No. 1, Stereophonics, The Seahorses и Kula Shaker, коллективами, которые носили прически и штаны музыкантов-альтернативщиков, но вот сама их музыка не была ничему альтернативой. Даже Travis, которые в 1998 году были громкими рокерами «с яйцами», осознали свою ошибку и в 1999 году выпустили альбом-размазню The Man Who.
В общем, деятели музыкальной индустрии, собравшиеся в 1998 году в Манчестере на музыкальную конференцию In The City[34], не хотели рисковать, но при этом не были уверены, что делать дальше. Британская музыка переживала застой, и начинали ощущаться первые последствия интернет-революции, позволившей слушателям скачивать музыку из сети. A&R-щикам, менеджерам, руководителям лейблов, журналистам и пиарщикам было очевидно, что нужно искать свежее, интересное направление для британского рока, но они даже не представляли, какую форму оно должно иметь. Молодежи нравились квазипрогрессивные эксцентричные честерские рокеры Mansun, а также мрачные, двусмысленные извращения Placebo, но никакой четко определенной сцены вокруг них не было.