А привыкший подводить под папскую тиару кардиналов, пан Паника, можно сказать, был не готов к такому развитию исторических событий и он, как и многие из его ведомства советники, теперь находились в глубокой растерянности, не зная, что дальше делать и что советовать своим резидентам и президентам. Ну а все эти всё знающие с советниками за спиной господа, главы ведомств и президенты, когда они лишились дельных советов и самих советчиков, то тут же превратившись в ходячую несуразность, перестали выглядеть умными и здравомыслящими господами, которые от своих знаний ничего не знаний, только и знали, как только ругаться между собой и обвинять своего оппонента, или абонента, или может быть абонемента (если они ещё помнили и знали, кто это такой; что, впрочем, для них было не важно) в том, что он по сравнению с ним и этого не знает. Ну и далее шла цепная реакция, которая по своей логической цепочке вела в свою неопределённость – хаос.
И хотя контролируемый хаос тоже был одним из тех разработанных их отделом стратегических исследований и изменений, инструментом проведения внешней политики, всё же когда он бумерангом возвращается и начинается действовать во внутренней политике – в твоей голове и в твоём окружении, то что-то как-то даже не видно, как он управляем. И вот в этом разброде и шатании в разные стороны политического бомонда или истеблишмента, который между тем постоянно давит на него и требует немедленно найти приемлемое решение для выхода из этого тупика, в который они сами себя и загнали, теперь и приходилось работать пану Панике. А он совершенно не на это рассчитывал и вообще, когда-то собирался, как только он выйдет на пенсию по старости (которая как оказывается, была не за горами; и тута опять обманули) и заслугам, ничего не делать, а только курить гаванские сигары и пить виски, лёжа в гамаке на пляже где-нибудь в Майями. А получается так, что сейчас он вынужден здесь мучиться от зубной боли, когда как какой-нибудь беззаботный олигарх или просто беженец, вот прямо сейчас курит его гаванские сигары, лёжа в том самом гамаке, где он когда-то рассчитывал лежать.
– Признания захотел, конченый историк! – вслед за своим зубом вновь завопил пан Паника, протягивая свою руку за очередной порцией виски. Которая без промедления вновь занимает своё место вначале во рту пана Паника, а затем по тому же принципу, через полоскание рта проглатывается им. Ну а вторая принятая порция виски, уже приносит свои мысли и связанные с ними облечения или, наоборот, злобные озарения.