Нет, что ни говори, а Марко умел организовывать такие акции. Даже Джордан вынужден был признать, имперцы дадут сто очков вперед официальным имиджмейкерам. Чего стоило, например, появление в самый кульминационный момент ослепительно, волшебно, просто нереально красивого снежно-белого «пайка». Смотрящий специально сделал так, чтобы вручение произошло в то время, когда еще не зажглось искусственное освещение, но уже начали сгущаться сумерки.
Чудо техники, воплотившее в себя все достижения завтрашнего дня, появилось над площадью, сияя всеми своими фарами и прожекторами. Эффектный разворот – и экраноплан замер у подиума, ровно тогда, когда на красную дорожку выходила пара триумфаторов – Симоне и Сазерленд!
Кульминационный момент настал, пришел час награждения победителей. Яркий свет залил трибуну. И, словно из рога изобилия, посыпались дары. Дары – причем нужно отдать им должное, щедрые дары – достались всем, кто их заслужил! Сазерленд, ясное дело, получил этот самый «пайк». Сандра и Оскар – пластинки ключей‑генераторов от собственных квартир в дорогом кондоминиуме новомодного квартала. Тони и Лоренцо – по спортивному экраноплану. Не остались без наград и другие сотрудники Храма. Все, кто участвовал в его создании, ощутили увеличение своих банковских счетов. После таких даров не удалось отмолчаться и Президенту Конфедерации, Сазерленд был награжден «Орденом Президента», что давало ему немалые привилегии, а Сандре предложили место пресс-секретаря Администрации, от которого она тут же отказалась. Храм, возглавляемый Стивом, получил статус государственного, а следовательно, и все его сотрудники становились государственными служащими.
На волне этого состязания щедрости Симоне было несложно добиться согласия, чтобы несчастного, потерявшего свободу, а вместе с ней и свое инкогнито Р-Рошаля поместили во внутреннюю тюрьму Империи. Его, так и не отстегнутого от ложа, к которому он был прикован по требованию Криса, доставили под надежной охраной отряда Акулы. Нужно сказать, что предосторожность была нелишней. Толпа, ранее дрожавшая при одном лишь упоминании о Пауке, теперь готова была разорвать того, чьим порождением был этот монстр. И если бы профессора поместили в муниципальную тюрьму, так бы все и случилось: в камере он не прожил бы и часа! Таким образом, внутренний каземат Империи был единственным местом, где Р‑Рошаль мог не опасаться за свою жизнь.