– Давай, давай! – кричал Джулиус. – Так ей и надо! Так ей и надо! Сделай ей больно, сожми ее!
Отец швырял ее туда-сюда, будто тряпичную куклу. Туфли упали с ее ног, босые пятки барабанили по полу. Она пыталась вдохнуть, издавая ужасные звуки. Скрюченная, с вылезающими из орбит глазами, она выглядела отвратительно.
– Давай, давай! – кричал Джулиус.
Неожиданно отец разжал руки, и она тяжело упала на пол, раскинув ноги. Язык у нее вывалился изо рта, лицо почернело. Она лежала совсем неподвижно, с оскаленным ртом, похожая на кролика, которого дед однажды придушил в полях за Пюто. Тяжело дыша, отец опустился на стул и вытер пот со лба. Джулиус потрогал мать ногой. Она не шевелилась.
– Ты, наверное, ее убил, – сказал он.
Отец не произнес ни слова.
Наконец он встал, налил воды в таз и окунул в него лицо, а потом всю голову. Вода залилась ему под рубаху.
– Тебе, наверное, тепло, – сказал Джулиус.
Отец вытерся полотенцем, налил воды в стакан и с жадностью его осушил. Потом посмотрел на мать, лежащую на полу.
– Она умерла? – спросил Джулиус.
– Да, – ответил отец.
Джулиус не знал, что сказать. Так матери и надо. Она заслужила смерть за то, что была с Жаком Трипе. Он понимал, почему отец ее убил, – не хотел, чтобы портили то, что принадлежит ему, свое он бы никому не отдал. Конечно, отцу было очень жаль убивать ее, но ничего другого не оставалось. Он будет очень сильно страдать, но это был единственный выход. Джулиус знал, Джулиус понимал. Он же утопил свою кошку, чтобы больше никто не кормил ее и не гладил. Отец убил мать по той же причине.
– Это хорошо, что она умерла, да? – спросил Джулиус.
– Да, – сказал отец.
– Ты ведь не смог бы дальше с ней жить?
– Нет.
– Лицо у нее такое страшное, прикрыть?
– Да, одеялом.
Джулиус взял одеяло с матраса и аккуратно накрыл им тело матери.
«Мне еще немножко рано горевать о ней, – думал он. – Я еще не пересердился».
Вид у отца был совершенно изможденный и странный, и лицо по-прежнему белое как простыня. Джулиус чувствовал себя взрослым, ему хотелось позаботиться об отце.
– Ты, наверное, устал, – сказал он. – Приляг, поспи. Сон поможет. Когда я бросил Мимитту в Сену, мне хотелось лечь и уснуть.
– Не хочу, – ответил отец.
Он снова сел на стул, вел он себя как-то не так. Джулиус подошел и обнял его за ногу.
– Сперва бывает грустно, – сказал он. – Я так страдал, когда убил Мимитту. Даже говорить ни с кем не хотелось. Я и сейчас иногда по ночам пла́чу. Ты, наверное, тоже будешь скучать по маме. Но с этим уж ничего не поделать. Ей лучше быть мертвой, чем с другими. – Он прижался щекой к щеке отца. – Я тоже буду по ней очень скучать. Злость пройдет, и тогда я запла́чу.