В городах Джулиус торговался с хозяевами лавок и сердился, если отец платил, сколько скажут.
– Да не смешите меня, кто за такие апельсины четыре су даст? Они и двух-то не стоят. Послушайте, мадам, мой отец глуп, у него с головой плохо, мы либо берем их по десять сантимов за фунт, либо вообще не берем. Десять сантимов? Хорошо. Вот вам деньги.
– Ты ведешь себя подло и бесчестно, – упрекал его отец, но сил спорить у него не было.
– Ну и что с того? Зато заработали. Не приставай ко мне.
Поль Леви и Джулиус пришли в Марсель десятого марта, ровно через пять недель после начала своего путешествия. В порту у причала стояли корабли, по мощеной набережной прогуливались загорелые, покрытые татуировками матросы со всего мира. В Марселе весь день сияло солнце, на улицах лежала белая пыль, а в воздухе приятно пахло старым базаром – едой и вином, табаком и спелыми фруктами. С балконов улыбались женщины, позевывая и лениво потягиваясь.
Отец бродил по причалу, разглядывая корабли и выспрашивая, куда они отправляются.
– Тебе что, так хочется сидеть в грязном трюме? – возражал Джулиус. – В Марселе лучше.
– Надо найти место потеплее, – говорил отец, дрожа от легкого морского бриза, – он теперь все время мерз.
– И куда ты хочешь уплыть? – поинтересовался Джулиус.
Отец помолчал, потом посмотрел на Джулиуса и улыбнулся:
– На закате жизни человека всегда тянет в родные края.
– Но ты ведь не старик еще, почему ты так говоришь? – недоуменно спросил Джулиус.
– Я ведь не из Пюто родом, – продолжал отец. – Я не Блансар из французского городка, как ты. Мои родители из Алжира, мама привезла меня оттуда, когда я был младенцем. Я ничего не помню о том времени, но теперь настала пора вернуться.
– А где этот Алжир?
– На севере Африки, вон там, за морем. Надо узнать, когда мы сможем сесть на корабль.
В начале следующей недели в Алжир должно было отплыть грузовое судно. На него брали пассажиров, но кают не было, так что предстояло устраиваться прямо на палубе. Пассажирам выделили маленький закуток, и все плавание они должны были сидеть в нем, как звери в клетке. То было жалкое сборище бедняков – «отбросы» Марселя, которые не могли заработать себе на жизнь, и беднейшие арабы из североафриканских городов. На палубе не было ни уборных, ни возможности уединиться, да этого и нельзя было ожидать за жалкие гроши, что заплатили все эти люди. Вонь и грязь ужасали, женщины сидели рядом с мужчинами, и никто не пытался устроить какую-нибудь перегородку или навес.