Я подошла к своим и, едва прикасаясь к телу, промокнула его полотенцем.
– Вы только посмотрите на эту Синди Кроуфорд! – Кэти, как обычно, меня передразнивала, надувая свои и так полные губки и втягивая такие же полные щечки. – Так, признавайся, кого ты тут уже заметила, для кого этот спектакль? Походка от бедра, томный взгляд в никуда… – Кэти засмеялась и оглянулась по сторонам. – Только не говори, что для того дедушки. Или, может, это наш спасатель? Лола, мы что-то пропустили, пока ходили за мороженым?
Я покосилась на спасателя Алехандро, который тут же мне подмигнул. Я закатила глаза и мгновенно отвела их. Я бы не отказалась провести с ним время, но он же простой спасатель, зачем он мне нужен, что я с ним буду делать? Он меня что, позовет в кафе мороженое есть или пиво пить в какую-нибудь забегаловку для местных? Мало того что у него точно нет денег, так с ним еще и поговорить не о чем. Я скривилась.
– Не угадала. – Я бросила в Кэти яблоко. – Кстати, всего 30 калорий.
– О, вернулась зануда! – Кэти закатила глаза.
– Ну не хочешь, я его сама съем, все равно ужинать не буду и тебе тоже не советую.
– Не-е-ет, – Кэти зажала уши руками. – Можно хоть последние дни нас не доставать своими диетами!
Вообще отдыхать с Кэти и Лолой хорошо. Они обе не такие красивые, как я, точнее, как по мне, совсем некрасивые. У Кэти, конечно, грудь пятого размера, но она совсем не упругая, Кэти без лифчика уже сейчас не ходит. Конечно, если бы она похудела килограммов на пятнадцать, то была бы почти красавицей, но лучше не надо. К тому же Кэти – настоящая блондинка, которая всегда смеется, хлопает ресницами и готова влюбиться в любого, кто ей просто улыбнется. Но она моя лучшая подруга уже 15 лет.
Мы подружились в детском саду в Будапеште сразу после нашего переезда туда из Киева. Я еще плохо говорила на венгерском и поэтому не хотела идти ни в какой садик. И когда меня, рыдающую, в первый день мама привела туда, я сразу увидела Кэти – улыбающуюся, всю в розовом, – подошла к ней и спросила, будет ли она со мной дружить. Это была фраза, которую я накануне дома весь вечер учила на венгерском. После садика мы с ней пошли в одну школу, так как жили почти на соседних улицах. Только Кэти, в отличие от меня, жила вдвоем с мамой в маленькой однокомнатной квартире в старом доме, непонятно как еще уцелевшем в районе наших элитных квартир на бульваре Андраши. И хотя у нас в пятикомнатной квартире с огромными потолками, лепкой, паркетным полом и привратником у подъезда мы проводили больше времени, я очень любила приходить к Кэти домой. Ее мама Илария работала утром в каком-то институте, а вечером торговала на ночном рынке. Но при этом она никогда не выглядела замученной или уставшей, как моя, работающая только в свое удовольствие мама. Илария всегда смеялась, обнимала нас, заплетала нам косички с разными дешевыми заколками с базара, которые мне тогда казались пределом мечтаний – просто потому, что у меня никто на такие рынки не ходил и даже не думал, что мне может такое понравиться. И еще у них всегда, в отличие от нас, была вкусная еда, не деликатесы из супермаркета, а настоящая венгерская домашняя еда. Я вспомнила вкус их домашних блинчиков с изюмом и горячим какао, но потом подумала о пятнадцати килограммах лишнего веса Кэти и мысленно порадовалась, что моя мама никогда не готовила. Жаль, конечно, что теперь мы с ней видимся только на каникулах. Если бы она могла учиться лучше, то, может быть, приехала бы в Мадрид со мной, а не осталась в Будапеште, но об этом можно даже не мечтать.