Вернёмся к сюжету. Когда я под утро
Зашёл невзначай в магазин «Гасяпуны»,
Я был расположен нордически мудро:
Звенел переливчато створкой латунной,
Плечом задевал вертикальные рельсы,
Шатал полотёры, мутил политуры…
Мой друг Фаренгейт Реомюрович Цельсий
Всегда говорил: «Это – признак культуры!»
Седой продавец в настроении шатком
Топорщился тягостно чепчиком хмурым.
Я знал продавцов шебутные повадки:
Потребность отстоя, фуфла и халтуры.
Ему я сказал: «Мне налей керосину
На медленный йокиль с гнетущей полтиной!
Весь мир погружается в тлен и трясину,
Но я наслаждаюсь подобной картиной!»
Торговец, шуруя бревенчатой плошкой,
Налил из мензурки на ощупь с поллитра,
Угодливо шаркнул по кафелю ножкой
И взгляд затупил исключительно хитро…
Ему я ответил: «Спасибо, милейший!
Торгуй непредвзято! Блюди сахасрару!
С тобой да пребудут гетеры и гейши,
Как сладкий рассол с бодуна и хумара!» —
И двинулся прочь. Продавец малахольный
Угрюмо продавливал взглядом товары…
Мне было изящно, легко и прикольно
Себя ощущать молодым и нестарым,
Хотя б и не юным, пусть взрослым изрядно —
Зато недоверчивым, злым и тревожным.
Я жаждал купить геликоптер трёхрядный —
Хотя их достать вообще невозможно,
Товар дефицитен, запретен к продаже,
Кто жаждал его – налетел на измену:
Известный дизайнер Педрило Елдашев
Убился вчера о кирпичную стену…
Так будет со всяким! А может, не будет.
Я двинулся дальше. Смурной гауляйтер
В лесу декларировал: «Здравствуйте, люди!
Опят и маслят мне немедленно дайте!»
Неслышим был зов щелезубого Педро.
Терялся он полностью в мхе и тумане.
Сносился направо движением ветра,
А левое слушать никто и не станет.