– Вы хорошо знаете географию Скандинавии, инспектор.
– Я на четверть швед и на четверть датчанин.
Я моргаю.
– Вы не ответили на мой вопрос, – говорит он.
– Во всех романах бывают… гм… ошибки. Неужели вы тратите все свое время на то, чтобы искать их в книгах?
– Моя работа – находить трещины в том, что снаружи выглядит целым. – Серые глаза детектива превращаются в стальные буравчики. – Кстати, как бы вы охарактеризовали свой брак?
– Конечно, как счастливый. – Голос срывается на дрожь, несмотря на все мои старания говорить уверенно.
– Что вы понимаете под словом «счастливый»?
Я прочесываю мозг в поисках подходящего фактического ответа и решаюсь наконец позаимствовать пару строк из романа «На пороге смерти».
– Зависит от того, как мы понимаем счастье. Мое личное определение таково: мы осознаём, что были счастливы, только постфактум.
Ричардсон поднимает бровь и черкает что-то у себя в блокноте.
– Что происходило два дня назад? В четверг?
Здесь уже сложнее. Нужно тщательно выбирать слова.
– Я тоже провел весь день дома. Почти все время писал у себя в кабинете. В отличие от вчерашнего дня, четверг был относительно продуктивным. Я написал около восьмисот слов. А во второй половине дня разобрался с почтой.
– Значит, вы не выходили из дому?
– Нет.
– Вы с кем-нибудь разговаривали в течение дня?
– Часов в пять говорил по телефону с Камиллой, моим агентом, и Роуэном, руководителем кампании.
– Что происходило вечером?
– Ничего особенного. Я заснул перед телевизором у себя в кабинете.
– Два дня назад? В среду?
Я достаю айдай и просматриваю запись за среду.
Утром сплошное расстройство и бой с «Прозорливостью бытия», но все же до обеда умудрился написать 800 слов. В полдень переместился на кухню, чтобы сделать себе сэндвич до того, как Клэр вернется из Кембриджской цветоводческой школы. Я с удовольствием проглотил сэндвич, радуясь, что не нужно вести бессмысленный разговор с женой. Как ни жаль, но в последнее время ее общество меня расхолаживает. После обеда позвонил Камилле и заверил ее, что «Прозорливость бытия» продвигается неплохо.
– Ну слава богу! А то романисты редко дружат со сроками. Это факт. Но ты уложишься, правда?
– Хорошо, что в последние пару дней наконец-то утих говношторм вокруг моей статьи в «Санди таймс».
– Нам нужны говноштормы, чтобы продавать твои книги. Это самый раскрученный кусок прозы из всего, что ты написал. Не хочешь через пару месяцев сочинить продолжение?