Пока Джемс звонил, старик прикинул глубину, и решив, что длины троса должно хватить, одел страховочную обвязку и каску на голову, подготовил снаряжение и пристегнул самостраховку. Когда все было готово, он дёрнул рычаг лебедки и начал тянуть трос. В этот момент к нему подбежал Джеймс:
– Я всех вызвал, что я ещё могу сделать?
– Теперь мне нужно, чтобы ты не суетился. Я спущусь вниз и посмотрю, как там дела, но подняться с Мэри я точно не смогу. Сейчас приедут спасательные службы, надеюсь, что они пришлют все-таки вертолёт. Я помогу поместить Мэри в люльку, и они её достанут. В бардачке лежат рации, принеси мне одну, вторую возьми себе, ты должен быть на связи.
– Хорошо.
И хотя прожектор хорошо освещал стену, а страховка была крепко закреплена, все же в темное время суток спуск – довольно неприятное занятие, зная, что ждёт его внизу, а ещё страшнее, что ждало его потом на верху, Грегор начал спуск.
Спуск занял меньше пяти минут. Выступ, на котором лежала Мэри, был вполне широким, и мужчине даже не пришлось прижиматься к скале. От Джеймса его отделяло метров 15, не больше. И Грегор мог даже различить выражение его лица, хотя оно и было в тени прожектора. Серьезно и встревоженно с грустью и болью он всматривался вниз, пытаясь получить хоть какой-нибудь намёк от Грегора.
С тяжелым сердцем Грегор перевёл взгляд на Мэри. Рот её был открыт, и из него тоненькой струйкой вытекала кровь. Широко распахнутые глаза с ужасом глядели куда-то в темноту. Руки были закинуты за голову, свитер задрался, при этом оголив живот. Одна нога лежала ровно, вдоль тела, а другая была выгнута в неестественном положении и вероятно была сломана. Грегор наклонился к девушке, и попытался нащупать пульс на руке, потом на шее. Его не было. Тогда он посветил ей карманным фонариком в глаза, чтобы проверить реакцию зрачков на свет. Зрачки не реагировали. Он достал рацию, и зажав кнопку, заговорил:
– Джеймс… Джеймс… – послышалось шипение, а потом раздался голос Джеймса:
– Как она?
– Прости… Мне очень жаль…
Предрассветную мглу разрезал дикий рёв человека, который в один момент утратил веру, утратил надежду, утратил любовь. Грегор закрыл глаза Мэри, и вздохнул, когда медленная скупая слеза подкралась и к его уголку глаза. Так быть не должно. Молодые должны жить, а не гибнуть, да ещё таким образом. По зову сердца и долгу службы он повидал не мало смертей, ни одна из них не была естественной, все были трагическими, и каждая ужасна по-своему. Но когда это становится твоей профессией, а ты все также относишься к этому с болью, каждая смерть оставляет маленький шрам на сердце. Именно поэтому Грегор и покинул службу. Слишком тяжело. И слишком больно.