Остались три рабочих щупальца — все были раненые, но ещё
держались. Одно из них хлестнуло прямо нам навстречу. Я успел
дёрнуть руль, но щупальце с силой ударило по передней вилке, и мой
мотоцикл покорёжило мгновенно.
Колесо отлетело прочь, куски металла посыпались, словно осколки.
Я почувствовал, как нас бросает на лёд, Малик зарычал от боли, а
меня вынесло вперёд. Но, сцепив зубы, я умудрился удержаться на
одной ноге, потом прыгнуть на другую, и хотя байк уже разваливался,
я смог соскочить с седла.
— Чёрт, — злобно выдохнул я, видя, как наш механический конь
превратился в груду металла. — Ладно, план и был — пожертвовать
им.
Малик завалился в сторону, держась за бок, но, похоже, обошлось
без смертельных травм. Я на секунду повернул к нему лицо:
— Живой?
— Пока да, — простонал он, кривясь от боли. — Только, кажется,
ребро треснуло.
— Уходи к машине магов, — сказал я, хищно прищурившись,
выхватывая меч. — Остальное оставь мне.
Не дожидаясь ответа, я рванулся вперёд. Бездновод стремился
вперёд. Его три щупальца возились по льду, нанося хаотичные удары
по танкам и магам, которые пытались его задержать. Я понимал: стоит
ему зарыться в трещину и уйти под воду, все наши жертвы будут
напрасны.
Собрав в кулак остатки рунической силы, я подскочил к ближайшему
из трёх щупалец и нанёс режущий удар по соединительной ткани.
Лезвие, смазанное «Пожирателем плоти», вошло как в мягкое масло, и
рана тут же начала разлагаться.
Тварь истошно завыла, попыталась ударить меня другим концом, но
я увернулся, перекувырнувшись на колено. Почувствовал резкую боль в
плече — очевидно, повредил его при кувырке, но это ерунда.
— Минус одно, — пробормотал я, видя, как обрубок валится на лёд,
гниёт, бурля испарениями кислотного цвета.
Другое щупальце шло сбоку, я пяткой оттолкнулся ото льда,
перепрыгнул через осклизлую массу. На мгновение показалось, что я
не успею, но магический толчок «Борн» в ногах придал мне
ускорения.
Я взлетел буквально над щупальцем и, в полёте, полоснул по нему
мечом. Раздался хлопок, будто разрывалась пропитанная жидкостью
ткань, и едкий гной прыснул на лёд. Зверь взревел настолько громко,
что даже те, кто стоял вдалеке, зажали уши.
— Не уйдёшь, дружок, — прорычал я, приземляясь и сохраняя
равновесие.
Последний щуп был самым толстым и устойчивым. Именно на нём
тварь опиралась, чтобы продолжать движение к воде. Краем глаза я
видел, как танки снова палят, а вертолёты обрабатывают его
спину.