Еще какую-нибудь неделю назад собирала здесь цветки ландыша для зелий тети Берты. И вот неожиданно заблудилась.
Нет, ну это никуда не годится!
Я подняла голову, пытаясь сориентироваться по звездам. На небе светила чуть розоватая луна. Сегодня – двадцать девятое число. Каждый месяц в эту ночь небесные светила становятся багряными, и, по легендам, врата между мирами приоткрываются.
Впрочем, это старые поверья. Не более того. Но отчего-то именно сегодня мне стало не по себе от этой мысли.
Я развязала хвост, который уже был изрядно растрепан маленькими, вцепившимися в него веточками, распустила волосы. Светлые прозрачные пряди рассыпались по плечам.
Я по привычке вздрогнула. Но здесь не было никого, кто мог бы сказать, как ужасно я выгляжу. Белкам и гусеницам наплевать, насколько бледная у меня кожа. Случайно пролетающая мимо сова не скажет, что у меня водянистые глаза дохлой рыбины, а прическа напоминает лохмы банши. И пауки, чья паутина случайно осядет на моем лице, не поморщатся из-за рассекающего его шрама.
Чтобы отвлечься, я встряхнула волосами и представила, что на голове у меня – идеальная прическа, вместо длинной юбки и дурацкой хламиды на мне – настоящее бальное платье, алая луна над головой осеняет меня волшебством, а сама я пробираюсь через лес во дворец принца.
– Как там было в старой сказке? – спросила вслух, отодвигая маленькой лопаткой ветви.
В этот момент мне на руку упала большая пушистая гусеница. Я вздрогнула, но пересилила желание отбросить волосатую подальше. Положила на ладошку и внимательно посмотрела в ее большие черные глаза.
Гусеница не двигалась, глядела на меня и шевелила длинными усами.
– Ну что ж, – пробубнила я. – Как там в сказке было?
И начала рассказывать, продвигаясь сквозь чащу уже в компании пушистой спутницы. Вдвоем было гораздо веселее. И уж точно не так страшно – при свете алой луны.
– Жила-была маленькая волшебница. Родителей у нее не было, только злые сестры да мачеха. И пошла как-то волшебница в лес, скажем… – я посмотрела на свою маленькую лопатку, – корешки собирать. И встретила дух своего крестного…
Одна из веток больно хлестнула по лицу. Я фыркнула, чуть не выронила гусеницу и тут же вышла на большую поляну. Одинокая луна освещала ее целиком. Будто нарочно, в самом центре расположился старый пень. Мол, подойди, девица, присядь.