Кажется, он вяло и равнодушно отмахнулся: так Бунин понял
нечеткий жест, распавшийся на множество коротких взмахов. Тяжелое
зрелище, когда сильный человек разваливается. Внутри он все еще
тверже камня, но камень со временем тоже начнет крошиться, и Бунин
гнал от себя мысль, на что это будет похоже.
— А за все остальное... Это было антинаучно, мы развели тут
мракобесие и средневековье, и должны благодарить бога, что никто не
окочурился от наших безответственных экспериментов... И у меня
тогда не хватило ума отмолчаться.
— Знакомое ощущение, — Бунин кивнул, стараясь не прятать
глаза.
Глядеть на «могучего деда» оказалось больно еще по одной
причине: Бунин видел фото Федосеева в личном деле и невольно
представлял, каким действительно могучим дедом и красавцем мог быть
доктор в свои семьдесят пять, если бы не болезнь Паркинсона.
— Его знает, к сожалению, почти любой военный, — сказал
Федосеев. — Ты в безвыходном положении сделал больше, чем мог,
наизнанку вывернулся, и вдруг оказался виноват. Почему?! За что?! А
не надо было умничать, понимаете ли.
— О, да! — произнес Бунин с чувством.
— Я когда услышал, что мы тут возомнили себя умнее мировых
авторитетов — сорвался и наговорил лишнего... Я же видел, что ВОЗ
ошибается. А нас пинали если не по ее прямой указке, то в тех же
самых выражениях. Прочитали разъяснение — и давай мне пересказывать
с таким видом, будто сами его написали. Когда тебя обвиняют люди, у
которых нет собственного мнения... Это унизительно. Ну и просто
осточертела несправедливость. Мы же старались. И мы с коллегами
точно не считали, что самые умные!
— Знакомо, — повторил Бунин. — Рискнули, выиграли, а потом сидим
и думаем: ох, нам сейчас вломят, и если обойдется без взыскания —
уже будет праздник.
— Может, и настал праздник для кого-нибудь, только я его не
помню. Когда все кончилось... Помню только усталость, — Федосеев
держал голову боком, она тряслась, и Бунин с трудом подавил острое
желание отвернуться хотя бы ради приличия, чтобы не смущать
человека. — Да, усталость. Это было странно, я не привык. Я же был
такой... Сильный. И я отвечаю за людей, я должен помогать. А я
тогда устал, смертельно устал. Это была ошибка. Надо было хоть
немного расслабляться. Не повторяйте мою ошибку, молодой человек,
говорю вам как врач...