– Прости. Я, видимо, безнадёжна.
– Не говори ерунды. Мы просто поспешили, – возразил он, но в его голосе не чувствовалось уверенности. – Послушай… Может, ты всё-таки девственница?
Марго только вздохнула. Господи, он хоть когда-нибудь бывает серьёзным?!
– Нет, правда! С ними такое бывает…
– Тебе, конечно, лучше знать. Но это так же маловероятно, как непорочное зачатие.
– Жаль…
– Тамаз, имей совесть! Учитывая, что женщин и мужчин примерно поровну, а на твою долю пришлись хотя бы несколько, то девственниц на тебя не напасёшься!
Они грустно рассмеялись: оба понимали, что это конец. Провожая её, он сказал:
– Звони мне на работу, в любое время!
Но она, конечно, не позвонила…
…………………………………
Это было ещё то благословенное время, когда телефонные аппараты имелись далеко не в каждой квартире, и приходилось довольствоваться служебными телефонами, до появления первых мобильников оставалось лет десять. Будь у них тогда мобильники, как знать, в одну из горьких минут она, возможно, и набрала бы его номер. Это был одинокий и трудный год, в течение которого она не раз с благодарностью думала о Тамазе. Она знала, что всегда может рассчитывать если на его привязанность, то, по крайней мере, на его дружбу. Но сначала её останавливала мысль о том, что трубку снимет незнакомый человек, которого придётся просить позвать Тамаза к телефону и ещё, чего доброго, объяснять, кто она такая и зачем он ей нужен. А потом – что он мог уже забыть её, обзавестись новой подругой. Но главное – было бы непростительно пользоваться его добротой, когда она так мало могла дать ему взамен.
Словом, Марго так и не позвонила.
Глава 4. Апология мещанства
Следующий год она помнила смутно. Так бывает, если настроить фотокамеру на большую выдержку: на снимке выйдут отчётливо только неподвижные предметы – например, дома, фонари и улицы. Ну, ещё деревья, если во время съёмки не было ветра. Люди, машины и животные, если они не застыли неподвижно, получатся в виде размазанных силуэтов, передающих траекторию их движений.
Так и память Марго сохранила только линию ближайшего горизонта с очертаниями домов, над которыми всходило, светило и заходило солнце, шёл дождь или падал снег. Всё остальное представляло собой хаотичное месиво из неопределённых, трудноразличимых фигур, событий и слов. Эта протоплазма, как доисторический Хаос, иногда порождала отдельные представления, но они никак не складывались в целостную картину.