Время обмануть нельзя, оно, рано или поздно, всех расставит по своим местам. Определит оно свое место и партийным работникам провинции. И тогда станет ясно, что они больше других заслуживают и сочувствия, и уважения за то, что несли на своих плечах все несуразности тяжелого партийного прошлого. Они тоже повинны в грехах партии как исполнители ее недобрых дел. Но они же исполняли и все ее добрые дела. Эти люди не умели себя жалеть, беречь и работали обычно столько, сколько требовало дело, не требуя вознаграждения и не получая его. Партийные работники на местах, если пользоваться инженерной терминологией, были теми несущими конструкциями сложного, гигантского партийного механизма, которые своей надежностью и своими повседневными усилиями обеспечивали его прочность и жизнестойкость.
В своем большинстве это были люди высоких профессиональных и деловых качеств. Они обеспечивали ценой неимоверных затрат и усилий жизнедеятельность городов и сел, заботясь о том, чтобы из скромных фондов, дарованных центром, накормить, одеть, обогреть. Не врут критики нынешних управителей, судя по Москве, Ленинграду и многим другим городам и весям, когда говорят, что делали они это куда с большим старанием и умелостью. Они всегда были больше тактиками, и стратегические беды экономики не их вина. В их деятельности я вижу ответ на вопрос, который сегодня не сходит со страниц печати, передач радио и телевидения: почему у административной власти в провинции вновь в руководителях оказались представители партократии? Если не политиканствовать и быть честным, то следует признать неизбежность этого обстоятельства: у руководства оказались те, кто лучше других знал положение дел и кто лучше был подготовлен к управлению регионами в это сложное время.
Наконец, будем справедливы и признаем, что эти люди куда меньше были связаны с большой политикой партии, чем мы им приписываем. Доподлинно знаю, что у них никто не спрашивал, как поступать с Чехословакией в 1968 году и стоит ли вводить войска в Афганистан. В моем представлении они всегда были больше технократами, чем партократами, чернорабочими, а не элитой партии.
Взгляд из провинции формировал свое видение, свои оценки людей. Эти оценки не всегда совпадали с теми, что были распространены тогда в общественном мнении. Хорошо помню встречи в Челябинске с Сергеем Павловичем Павловым как секретарем ЦК ВЛКСМ, а затем и председателем Спорткомитета СССР. В отличие от распространенного среди многих партийных функционеров мнения о нем как о лидере молодежи с большим самомнением и малым образованием, я встречался и разговаривал с человеком искренним, открытым, интересным. Это, конечно, делало его как руководителя молодежи куда более уязвимым, чем Е. М. Тяжельникова. Мне он показался человеком с большим природным дарованием, любознательным, доброжелательным в своем отношении к нам, провинциальным работникам. Что-то в его натуре было от неуемного, широкого, есенинского. Немилость, в которой он оказался в связи с приходом к власти Л. И. Брежнева и его команды, он воспринял с горечью, но понимал, что иного исхода быть не могло. Все происходило так, как и должно было происходить в то время, – новый первый руководитель должен был иметь новых барабанщиков, близких ему по характеру и духу.