— У вас ушиб двух правых рёбер.
— Вот как… — я сжалась, чувствуя себя ужасно, и тут поняла, что не могу пошевелить пальцами левой руки. — Рука сломана?
— Небольшая трещина, заживёт. И левая лодыжка пока тоже недееспособна из-за вывиха.
— Господи…
— Всё у нас заживёт, не расстраивайтесь, — снова постаралась успокоить женщина. — Главное — вы пришли в себя. У вас была черепно-мозговая травма.
— Зрение из-за этого пропало?
— Возможно… — прозвучал ответ после короткой паузы. — Я приглашу невролога, он вас осмотрит и всё расскажет. Пока отдыхайте, Вероника.
Так прошёл день, за ним второй, но однозначных ответов я так и не получила и от других врачей, которые меня обследовали. Каждый раз, когда я открывала глаза, я надеялась на чудо — что именно сейчас всё встанет на свои места, и мои глаза снова увидят свет. Но чуда не происходило. Зато я вспомнила события той злополучной ночи…
3. Глава 3
Я, наверное, единственная девушка в мире, которая не любит лето. И нет, не из-за знойной жары или сезона вечной прополки, а потому, что летом нет учёбы. Ведь летом, на каникулы, наше общежитие закрывали, и я была вынуждена приезжать в посёлок и жить в доме тёти Веры. Я прекрасно знала, что мне не особенно в нём рады. Второй муж моей единственной родственницы, Иван Вениаминович, за глаза называет меня дармоедкой, нахлебницей и лишним ртом, который он вынужден кормить. Наверное, если бы я не помогала с огородом, не ухаживала за курами и кроликами, меня бы давно выставили за забор, но тётя высоко ценила дополнительные «рабочие» руки, и продолжала выделять мне крохотную комнату на чердаке, переделанном под второй этаж. Как правило, я всё лето проводила именно там. Иван Вениаминович так боялся, что непутёвая племянница его жены загуляет и опозорит его благородное имя, что толком не позволял мне с кем-либо общаться. Я должна была возвращаться домой до девяти часов вечера, не водиться с неугодными (по его мнению) подружками, а уж о парнях и речи быть не могло. Свободной я себя ощущала, только когда вырывалась в город во время учёбы. Но и перед отъездом успевала получать строгий ультиматум: «Залетишь — сюда можешь не возвращаться». Идти мне всё равно было некуда, да и «залетать» я не собиралась. Поэтому уже второй год возвращалась из колледжа на свой маленький чердак.