Но сегодня к привычному запаху прибавился ядовито-сладкий женский парфюм, от которого щипало в носу. Рашель, советница Его Величества короля Иоарда, все еще была в кабинете. Она сканировала меня взглядом, отчего вдоль позвоночника проползал неприятный холодок. Видеть мое лицо, спрятанное в глубине капюшона, как и тело, надежно укрытое балахоном, советница не могла. Даже руки защищали длинные широкие рукава и кожаные перчатки. Только кончики простых черных кожаных ботинок торчали из-под подола, но и они были совершенно обезличенными.
Рашель рассматривала не внешность, а мою ауру, определяя по ней степень силы и магического дара. Я могла бы закрыться, спрятаться за одним из щитов, которыми овладела в совершенстве. Но слишком хорошо понимала: делать этого не следует.
— Неплохо, неплохо, — провозгласила Рашель глуховатым, внушающим интуитивный страх голосом. — Довольно одаренная особа. Но вы ведь понимаете, насколько серьезно то, о чем я прошу?
Аура самой советницы была скрыта почти полностью, лишь слабые всполохи алого изредка пробивались наружу. Рашель была сильно взволнованна, раз не могла сдержаться. А ведь она как никто знала, насколько тонко чувствуют других людей метаморфы, в буквальном смысле видят насквозь. Потому приходя в академию, все скрываются. По крайней мере, пытаются сделать это.
— Понимаю, — согласился ректор Хагай, побарабанив пальцами по подлокотнику глубокого кожаного кресла. — Зилла, наша тридцать третья — лучшая на курсе. С отличием окончила академию и готова послужить королю и королевству. К тому же она намного лучше справится с ролью, благодаря одной своей особенности.
В ауре Рашель промелькнул желтый, цвет, означающий волнение и внутреннюю напряженность. Советница была удивлена в крайней степени. Что ж, наш Хагай умел производить должный эффект. И мог без труда подобрать нужную Тень для любого задания.
— Что вы имеете в виду? — поинтересовалась Рашель, сдерживая дрожь в голосе.
— Тридцать третья слепа! — провозгласил ректор.
Сказал так, будто это повод для гордости.
Я подавила непрошеный вздох, оставаясь неподвижной и неприметной. Нельзя позволять эмоциям брать верх над рассудком. Если Хагай упомянул о моем отклонении, значит, для чего-то оно важно.
— Интересно, — загадочно протянула Рашель. — Это в корне меняет дело.