- Не узнал? – в глазах Гули плеснулся испуг. – Совсем? Ой-е…
- Узнал… – тихо шепнул Алешка и крепко прижал девушку к себе. –
Конечно, узнал…
К боли в сердце добавился неожиданный дикий страх потерять и
ее.
- Проснулся, казаче… – густо пробасил седоусый пожилой
красноармеец с облучка телеги. – Правильно, казацкую кровь ничем не
перешибешь. Ну ниче, ниче, скоро остановимся на бивак,
наобнимаетесь всласть. Та милуйтесь, милуйтесь, я не смотрю… – он
ехидно хохотнул, в ответ на возмущенный взгляд Гули.
В щеку Лешке ткнулась лошадиная морда, жеребец приветливо
всхрапнул и попробовал цапнуть мягкими губами хозяина за ухо.
- Черкес… – Лекса прижал и его к себе.
- Меня он тоже любит! – похвасталась Гуля.
- Лекса!!! – рядом с телегой спешился Костик, кинулся и обнял
уже всех. – Перепужал чертяка! Но ничего, теперь мы ух, как
дадим!!!
- Лекса! – когда присоединились другие красноармейцы на телеге
образовалась настоящая куча мала.
- Осторожней!!! – тревожно вскрикнула Татьяна Владимировна. – Он
же только очнулся.
- А-атставить обжимашки! – притворно сурово гаркнул комотд. – А
ты, красноармеец Турчин, ежели отямился, готовься стать в строй,
служба сама себя служить не будет.
Лекса тревожно дернулся рукой.
- На месте все, – солидно сообщил Костик. – И амуниция твоя и
оружье! Сам присматривал. Не тревожься. А за Черкесом Гуля присмотр
имела. Пожалуй и не захочет к тебе твой вороной сейчас… – он лукаво
хихикнул.
Очень скоро Алексей разобрался в обстановке. Он провалялся в
горячке неделю, за это время отдельный эскадрон получил приказ
скорым маршем выдвинуться в Коканд и выдвинулся, а раненые и
санчасть двинулись отдельным порядком, под охраной Лешкиного
отделения, на трех телегах, и уже почти добрались до Канибадама, то
есть Канда.
Вечером караван стал на стоянку на берегу реки.
Лешка сразу привел себя в порядок и вооружился. Чувствовал себя
сносно, раны зажили, слабость еще не отступила, но в целом уже был
готов служить. Да и в голове все сравнительно стало на свои
места.
«Сразу и не поймешь, наградили меня или наказали этой второй
жизнью, – спокойно думал Лешка, прихлебывая жиденькую кашку,
обильно сдобренную диким чесноком и луком. – Пожалуй, все-таки
наградили. Ибо… черт, как вспомню, так вздрогну. Даже врагу не
пожелаешь такой смерти. А все начиналось совсем по-другому. С
детством не сложилось, но детский дом закалил словно железо.
Сколько помню себя, всегда мечтал стать военным: много читал о
военной истории, засматривался военными фильмами. И мечту свою
воплотил. Сначала Суворовское, потом воздушно-десантное военное
училище. Учился истово: писал научные работы по военному делу,
кругом отличник, первый везде и в спорте, в учебе и боевой
подготовке. Потом служба и почти сразу война. Воевал точно так же,
как и учился, просто не привык по-другому. Первые два года ни
царапины, во многих операциях поучаствовал, за что, говоря казенным
языком, неоднократно отмечен наградами и благодарностями. А потом…
сильная контузия и плен. А в плену… в плену сразу позавидовал
мертвым. Но удалось уйти из жизни на своих условиях.