есть. Я поняла, что люблю! Домой мы шли молча, сердца наши и души говорили без слов, общаясь через наши сплетенные руки. Когда мы прощались с ним в гостиной, он притянул меня слегка
к себе, обняв за плечи, и поцеловал губы, заглянув мне в глаза до самого сердца, и быстро, не сказав ни слова, убежал наверх.
Возбужденная и счастливая я вошла к себе. Мама была уже дома и читала лежа на диване.
–
Ты, Маша, делаешь успехи, не успела мать отбиться от одного жениха, как ты вскружила голову другому.
Я ничего не ответила, потому что в ее словах не было упрека, а, скорее, какая-то радость. Лицо ее было добрым и ласковым. Я наклонилась поцеловать ее, но она мягко меня оттолкнула и сказала уже сурово:
– Ступай, ступай, спать пора.
Я заснула быстро и с чувством безмятежного счастья. Но ночью мне приснился дурной сон: Никитин забрался ко мне в комнату через окно, подошел к кровати, склонившись, стал внимательно рассматривать и, ехидно улыбаясь, проговорил: «У меня нефтяные скважины есть и теперь еще ты будешь, а Алексея твоего, чтобы не вставал на моем пути, я под землю упрячу, будет прикованный к вагонетке до скончания света уголь в шахте таскать, солнца не увидит боле» – и, рассмеявшись зло, стал протягивать ко мне руку, перхоть посыпалась с его головы прямо на меня и, к моему ужасу, из глазниц у него потекла кровь…
Я закричала во сне. И проснулась, наверное, потому что кричала. Осмотрела комнату. Тихо. Через открытое окно задувал свежий ветерок, покачивая шторы. Лунная дорожка стелилась до самой моей кровати. Я встала и подошла к окну, решив прикрыть его. Вдали виднелось море, луна нарисовала на нем дорогу, которая шла от самого горизонта и оканчивалась у меня в комнате. Я присела на подоконник, восхищаясь гармонией мира. Только кузнечик иногда нарушал величественную тишину и покой природы.
«Что за счастье любить! Как прекрасна жизнь, когда в ней есть слово Любовь, есть рядом такой человек!». Жизнь моя, как эта лунная дорожка, уходила вдаль до самого горизонта по мягкому и нежному морю. Я устроилась поудобнее и стала думать об Алексее. Вдруг я заметила, что что-то мигнуло сбоку от дома. Да, только что там горел свет и теперь погас. Это был свет в его комнате. Он не спал тоже и только теперь выключил его. И тут я услышала шаги по лестнице, кто-то прошел в гостиную. Я встрепенулась. И тут я увидела его выходящим в сад. Он прошел к скамейке, что была между роз. Его белая рубаха светилась в лунном свете каким-то синеватым огнем. Он сел, закурил папиросу. Я притаилась на своем подоконнике. Он находился очень близко от меня, и, хотя была видна только белая рубаха и огонек папиросы, я чувствовала его родинку над губой и бьющуюся венку на шее.