— С каждым разом всё сложнее быть с кем-то. Я вижу тебя и хочу только тебя. Поэтому, если ты не заметила, я уже полгода воздерживаюсь от любых подобных встреч.
— Я решила, что ты начал их скрывать, — призналась честно.
— Мы дали клятву никогда не врать друг другу.
Я промолчала, опустив взгляд.
— Ты помнишь об этом? — уточнил он.
— Конечно, помню.
— Тогда откуда такие мысли? Не говорил, потому что не о чем было.
— То есть, ты готов оставить других ради меня?
— Самый глупый вопрос.
— Просто скажи это вслух.
— Илиана, я так тебя люблю, что порой начинаю задыхаться. Я уже сейчас не могу смотреть на других. Что будет, когда ты станешь всецело мне принадлежать? — он потянулся к моим губам.
— Я хочу, — прошептала сквозь поцелуй.
— Чего хочешь?
— Всецело тебе принадлежать.
Он остановился. Отстранился от меня и посмотрел вопросительно, очевидно, не ожидая от меня такого откровения.
— Я не планирую выходить замуж за тебя, как только мне исполнится восемнадцать. Да и ты тоже.
— А когда планируешь?
— Когда созреем для создания семьи. Я хочу раз и навсегда. Не должно быть иначе. Сколько сейчас влюблённых женятся в восемнадцать и разводятся через полгода. Нет. Мы ещё не готовы. Твой папа женился, когда встал крепко на ноги и сделал своё имя. И я не хочу, чтобы сейчас он нас содержал.
— Этого и не будет. Ты права, нужно подождать ещё пару-тройку лет.
— И что теперь? Эту пару-тройку лет мне продолжать отпускать тебя к другим? — я коснулась воротника его поло, нервно поправляя его.
— У тебя другое предложение? — он начал улыбаться.
— Чего мы ждём, если теперь хотим этого?
— Ты ребёнок.
Вскинув брови, я указываю взглядом на положение наших тел.
— Да что ты говоришь? Прям-таки ребёнок? — ухмыльнулась я.
— Давай закроем этот разговор.
— Ираклий, я больше не хочу, чтобы ты спал с другими. Я чувствую, что начинаю ревновать.
— Я тебя услышал.
— Ты не хочешь обсуждать это, не так ли? — недовольно посмотрела на него.
— Илиана, это не то, что нуждается в обсуждении, — он поцеловал меня, а после начал отталкивать. — А теперь сядь на своё место, или у меня снесёт крышу.
После этого разговора прошло три месяца. На дворе стоял февральский день — день нашего с Тиной рождения. Я ненавидела его и всегда убегала подальше к бабушке.
Однажды, после ухода папы, мама в сердцах произнесла фразу, которая разбила мне сердце: