Прошлую главу мы закончили стихотворением «В магазине», доказывающим, что совестливость, гражданственность, честность – уже к началу шестидесятых годов стали самыми значимыми свойствами поэзии Евтушенко. Но посмотрим, как эти качества вызревали в его буйно разворачивающемся и разрастающемся творчестве на десятилетие раньше.
Начинающему поэту очень важно как можно быстрее убедиться в силе своего таланта, в его нужности, необходимости людям, стране. Евтушенко тщательно присматривается к себе, к своим способностям, к явлениям в мире, о которых ему хочется рассказать, выразить поэтическое мнение. Сначала о своей причастности к поэзии он выскажется скромно, но уже, как это прозвучит ни странно, – мастерски:
…Застыли тени рябоватые,
и, прислонённые к стене,
лопаты, чуть голубоватые
устало дремлют в тишине.
О лампу бабочка колотится.
В окно глядит журавль колодезный.
И петухов я слышу пение
и выбегаю на крыльцо,
И, прыгая, собака пегая
мне носом тычется в лицо.
И голоса, и ночи таянье,
и звоны вёдер, и заря,
и вера сладкая и тайная,
что это всё со мной не зря.
Обратите внимание, через какую массу великолепно, поразительно точно и образно нарисованных деталей – рябоватые тени, лопаты с бледно-голубым оттенком, петушиное пенье, собака, радостно прыгающая от ранней встречи с человеком, таянье ночи, первые голоса, звоны вёдер и заря – прошло пока тайное ощущение в себе творческой уверенности, что всё замеченное происходит с ним не зря.
Потом, сочинив уже множество стихов, поэт скажет:
Удивляюсь баржам бокастым,
самолётам, стихам своим.
Наделили меня богатством.
Не сказали, что делать с ним.
Не пройдёт и двух лет, как Евтушенко внесёт в это высказывание существенную поправку:
Большой талант всегда тревожит
и, жаром головы кружа,
не на мятеж похож, быть может,
а на начало мятежа.
Мятеж призывает к буйству, крови и разрушению, а начало мятежа – это отчаянное желание совершить поступок, пойти на риск, чтобы изменить что-то, дерзновенно призвать людей к добру – и только к добру, потому что поэт – служитель только правды, милости и добра.
В самом начале этого эссе мы процитировали первый опус Евтушенко – о его ребячьем желании «стать пиратом и грабить корабли». Имея в виду миролюбивый характер всех его первых стихов, можно смело говорить, что то желание было связано только с добром по-робингудовски: грабить богатых, чтобы отдавать богатство бедным. Этакое дерзновенное желание возникло у мальчугана Жени. И мы назвали первые сочинённые строчки его неосознанным пророчеством, как бы предвидением дерзновенного поэтического пути, связанного с большим, но оправданным, благородным риском. Действительно, Евтушенко никак не отрывал поэзии от доброты, и вот вам ещё одно четверостишие пятидесятых годов: