Как золото, блестит солома,
Но все растущая истома
Его души не обоймет.
– Неумирающая Роза,
Изгибом пряного стебля,
Какой цветок затмит Тебя,
О Дульцинея из Тобоза.
На ложе каменных дорог
От Кадикса до Сарагоссы
Легки, обветренны и босы
Подошвы Августейших ног.
Сжимая скипетр или серп,
Мужичка или королева,
Ты – Прародительница Ева,
В эдеме Твой старинный герб!
Почти сразу же после появления блоковских «Стихов о Прекрасной Даме» возник продолжающийся, пожалуй, до настоящего времени спор о том, влияние каких философских идей и произведений мировой литературы сказалось в той или иной степени на этом цикле (в первую очередь назывались Данте и Владимир Соловьев). А.А. Блок писал в период работы над «Стихами о Прекрасной Даме»:
Я искал до скончания дней
В запыленных, зачитанных книгах
Сокровенную сказку о Ней
[29].
И, кто знает, быть может, к числу этих «зачитанных книг» – литературных источников «Прекрасной Дамы» Блока – следует отнести и «Дон Кихота» Сервантеса, которого автор «Двенадцати» причислял к величайшим художникам мира.
Близок и понятен был образ Дон Кихота А.М. Горькому. Не раз он использовал его в своих литературно-критических и публицистических статьях; он обращается к нему также в повести «Трое», последнем романе «Жизнь Клима Самгина». Об образе Дон Кихота Горький сказал в «Беседах о ремесле», что это «самое честное и высокое» из всего, что было создано художественным гением человечества[30].
К образу Дон Кихота обращался не только сам Горький, но и писатели его окружения. К примеру, лирический герой одного из стихотворений Скитальца признается:
Я ж великанов жизни сей
Порой за мельницы считаю,
А рыцарей текущих дней
Все за баранов принимаю…
[31]Для Г.Р. Державина и многих его современников понятие «донкихотство» было почти равнозначно таким словам, как безрассудство, чудачество, сумасбродство. Это видно хотя бы из контекста упоминавшейся уже державинской оды «Фелица»:
Не слишком любишь маскарады,
А в клуб не ступишь и ногой;
Храня обычаи, обряды,
Не донкишотствуешь собой…
[32]О подобном восприятии образа Дон Кихота в конце XVIII – начале XIX в. свидетельствует также басня И.И. Дмитриева «Дон Кишот» (являющаяся, впрочем, переложением с французского). И, пожалуй даже, стихотворение К.Н. Батюшкова «Ответ Тургеневу» (1812):