– Я их ненавижу, ненавижу!
– Ты их ненавидишь, потому что они варят плохой кофе?
– Я их ненавижу за все.
Борис надеялся, что буря утихнет сама собой; но теперь стало ясно, что он ошибался и что нужно сопротивляться до последнего.
– А я их очень люблю, – сказал он. – Теперь, когда они проиграли войну, все на них будут нападать; но я их видел в деле, и уверяю тебя, что они сделали, что смогли.
– Вот видишь! – воскликнула Ивиш. – Вот видишь!
– Что я вижу?
– Почему ты говоришь: они сделали, что смогли? Если бы ты чувствовал себя французом, ты сказал бы мы.
Борис не сказал «мы» из скромности. Он покачал головой и нахмурил брови.
– Я не чувствую себя ни французом, ни русским, – ответил он. – Но я был там с другими солдатами, и мне с ними нравилось.
– Это кролики, – сказала она.
Борис притворился, будто не понимает.
– Да, замечательные кролики[9].
– Нет, нет: кролики, которые удирают. Вот так! – показала она, пробегая пальцами по столу.
– Ты как все женщины, замечаешь только воинский героизм.
– Не в этом дело. Раз они собрались воевать, нужно было воевать до конца.
Борис устало поднял руки: «Раз они собрались воевать, нужно было воевать до конца». Безусловно. Именно об этом он еще вчера говорил с Габелем и Франсийоном. Но… его рука вяло опустилась: когда человек думает не так, как вы, трудно и утомительно доказывать ему, что он не прав. Но когда он придерживается вашего мнения, а ему нужно объяснить, что он ошибается, тут поневоле теряешься.
– Перестань, – попросил он.
– Кролики! – повторила Ивиш, улыбаясь от бешенства.
– Солдаты, которые были со мной, не были кроликами, – сказал Борис. – Там были даже отчаянные ребята.
– Ты мне говорил, что они боялись умереть?
– А ты? Ты не боишься умереть?
– Я женщина.
– Что ж, они боялись умереть, и это были мужчины. Это и называется храбростью. Они знали, чем рисковали.
Ивиш подозрительно посмотрела на него:
– Уж не хочешь ли ты сказать, что и ты боялся?
– Я не боялся умереть, потому что считал, что я за смертью туда и отправился.
Он посмотрел на свои ногти и равнодушно добавил:
– Но забавно то, что я все-таки боялся.
Ивиш резко дернулась назад.
– Но из-за чего?
– Не знаю. Может быть, из-за грохота.
Фактически это длилось не более десяти, от силы двадцати минут, как раз в начале атаки. Но он не разозлился, что Ивиш приняла его за труса: это будет ему уроком. Она с нерешительным видом смотрела на него, пораженная тем, что можно бояться, будучи русским, Сергиным, ее братом. В конце концов он устыдился и поспешил уточнить: