Может быть, это именно из-за сказок Селены, их няни, которая гуляла с ними, делала уроки в начальной школе, кормила и играла, – все эти сны Ри, ее мечтания наяву, толстые тетрадки в клеточку, с которыми ей приходилось время от времени сверяться, чтобы не запутаться в яви. Но Ри совершенно точно знала, что не в Селене и ее длинных мудреных историях причина. Сны были задолго до Селены – или, по крайней мере, до ее сказок.
И был еще один сон, который Ри никогда ни рассказывала, ни записывала. Он снился ей много раз, когда она была совсем еще малышкой, но забылся очень легко, как только она выросла и перестала его видеть. Этот сон был коротким, непонятным, как старое воспоминание. И этой ночью он вернулся.
Ри сидела на стуле, забравшись на него с ногами и дыша горячим кофейным паром. «Не смогу рассказать его Эдде, – думала она. – И записывать не буду, он же вообще непонятный. Но зато я помню теперь, что он снился не первый раз. И не просто помню, а наизусть, до последних деталей. Это так странно».
Во сне она видела бурю, смерч, крутивший осколки и обрывки непонятных вещей, песок и пыль, и множество белых цветов. Два странных существа неслись сквозь эту бурю, в самом ее центре, один впереди, а второй отставал. Его Ри никогда не могла разглядеть: только что-то темное и всполохи багряного. Зато первого она видела очень четко. Он был огромен, так что младенец, спрятанный у него за пазухой, казался не больше месячного котенка. Существо бережно придерживало его одной рукой сквозь одежду. Ребенок не плакал и не вырывался, пригревшись у него на груди.
У существа были длинные белые волосы, испачканные грязью и уже почерневшей кровью, они развевались за его спиной, как знамя. Светлые одежды существа были порваны, на плечах видны были свежие раны, и во сне Ри было его очень жалко, и даже иногда больно. И как же она могла забыть его лицо? Узкое, решительное, с необыкновенно черными глазами, на щеках и подбородке вытатуированные узоры, как плети шиповника.
Ри не знала, кто он. Не знала, кто этот ребенок. Всего несколько мгновений – и все исчезало, оставались только бешено пляшущие белые цветы и песчинки.
Что-то поменялось, подумалось ей, когда она следила за игрой листьев на солнце сквозь кухонное окно. Кофе немного остыл, и она принялась пить его небольшими глотками, закрыв глаза. В голове привычно выстроила план дня – так она боролась со своей рассеянностью.