– Как ты себя чувствуешь? – спросила она у сестры. – Сможешь прийти сегодня на концерт?
Росарис была на пятом месяце беременности, и у нее уже начинал выделяться животик.
– Надеюсь, что да, – ответила она. – Как же можно пропустить такое событие!
Эжелин вспомнила, что до замужества Росарис пела вместе с ней, вернее, с девушками из хора, которые сопровождали ее выступления. Но теперь, в ее положении, об этом не могло быть и речи.
– Жалко что не смогу больше петь вместе с тобой, – вздохнула Росарис и с завистью посмотрела на сестру.
– Мне тоже жаль, что ты больше не выступаешь с нами, – ответила Эжелин. – Но зато у тебя скоро будет ребеночек!
– Да, это так, – улыбнулась Росарис и погладила свой животик.
– Ну, мне пора, – сказала Эжелин, вставая из-за стола. – Желаю тебе хорошего дня, сестрица! Увидимся на празднике!
Она взяли свою сумку, инструмент и вошла в дом, чтобы выйти через парадный вход на улицу, где ее ожидал экипаж, запряженный лошадьми.
Эжелин провела около часа в храме своей матери, где ее нарядили и украсили – сделали прическу, наложили макияж, надели украшения и умастили благовониями. Сама Сильвина руководила командой своих помощниц, которые занимались с ее любимой дочерью.
– Ты будешь у меня самая красивая на этом празднике! – ласково сказала она своей дочери, когда Эжелин покидала храм.
Из храма красоты Эжелин направилась в храм Музыки и Танца, где ее ожидали другие музыканты, певцы и танцоры. Всем им вместе предстояла генеральная репетиция перед большим праздничным концертом, который должен был состояться через несколько часов на главной площади города.
Храм Музыки и Танца, так же, как и многие другие храмы города, представлял собой большое круглое здание из белого камня, украшенное колоннами и статуями богов – покровителей искусств. Говорили, что раньше сами боги обитали здесь, передавая людям свои знания, а потом покинули землю, улетев к себе на небо. Внутри храма имелись прекрасные просторные залы с высокими сводами, со стенами, украшенными фресками и картинами, отделанными дорогой штукатуркой с драгоценными металлами каменьями. Музыка в этих залах приобретала какое-то особое неземное звучание и завораживала всех, кто находился внутри.
Эжелин, как полагается, зашла поздороваться с главным жрецом храма, испросив его благословения на предстоящий день, а затем отправилась к своим товарищам и наставникам. Все были восхищены, увидев ее. Однако друзья Эжелин знали, что ее мама была главной жрицей в храме Красоты. Девушка знала, что и здесь многие завидовали ей и за ее красоту, и за ее таланты. Она была главной солисткой, сама сочиняла свои произведения, играла на инструменте и даже танцевала. Но Эжелин старалась быть радушной и приветливой со всеми. Она любила этот храм и чувствовала здесь себя по-настоящему счастливой, хотя знала, что ее отец относился с предубеждением к ее занятиям музыкой и обучению в этом храме, и знала, что рано или поздно придется расстаться со всем этим.