― Ха-ха. Ты почему вчера не пришла на помолвку, кстати?
― Сколько раз повторять: в вашем цирке я участия не принимаю. Причём, это в ваших же интересах. Я ж спалю вам всю контору.
― А ты постарайся не спалить. Не в игрушки же... ― меня прерывает приглушённая музыка. Даже не музыка, а долбёжка барабанная. ― Это что, телефон? Твой?
― Не, у меня такого звонка нет.
Иду на не смолкающее тарахтение, обнаруживая среди смятого одеяла смартфон, пошедший трещинами по всему экрану. Бедная железяка. Такое ощущение, что им в футбол играли.
Убавляю звуки, а дисплей всё настойчиво отображает имя входящего звонка: "Игорёк М.". Что за Игорёк. Стоп...
Меня, наконец, осеняет: кому пренадлежит эта развалюшка! Видимо, выпал из кармана, пока Пчёлкина на мне прыгала.
Удача так удача.
И ещё большая удача в том, что на проверку он оказывается не запароленным...
6. Глава 6. Он тает от тяжки и дарит мне ромашки (с)
POV Климов
― Что значит: может, достаточно?
― У нас хватает материала. Есть ли смысл доводить до свадьбы?
Отец, как и предполагалось, не в восторге от беседы. Деловито одергивает двубортный пиджак и выходит из-за "Т"-образного стола, меряя шагами свой немаленький кабинет, украшенный гербом страны и портретом президента в рамочке.
Климов Роман Владимирович ― генеральный прокурор по Ленинградской области собственной персоной. Деловитый, собранный и невозмутимый. Сколько его помню, отец всегда был таким, даже дома.
Профессия и высокая должность наложили свой отпечаток: ни во время застольев, ни на школьном выпускном Люси, ни тем более на выпуске у меня ― он никогда не позволял себе эмоции сверх меры.
Со стороны можно подумать, что черствее его только заплесневелая корка хлеба, но я-то помню как он рыдал навзрыд в палате матери, в день когда она умерла.
Сейчас мы, само собой, давно привыкли к его холодной натуре, однако в детстве, помнится, отцовской нежности нам с сестрой сильно не хватало. Мама, конечно, восполняла всё троекратно, но всё же это было не то. Другое.
Отчасти, именно желание быть ближе к нему, а в идеале ― заслужить его похвалу и сподвигло меня тоже уйти в юриспруденцию. Тем более что прокурорская форма, всегда выглаженная и идеально чистая, с ранних лет невольно вызывала благоговейный трепет.
Только вот надеть её мне так и не довелось. К курсу третьему что-то пошло не так. Приоритеты поменялись, и мы оказались по разные стороны баррикад: он ― в обвинении, я ― в защите.