– Я не лох, – резковато для разговора с начальством, отозвался Макс.
– Гордые какие! И в Москву не поехали, и фирму бросили!
– Я вещи пойду только соберу и уйду…
– Ничего ты тут не соберёшь, пока я не скажу, – весомо произнёс Творожков.
В офисе ничего не нужно было объяснять, потому что на столе Макса лежала записка: «Звонила Марго». Она ненавидела, когда её так называли, говорила, вернее, верещала, что чувствует на губах кислый привкус маргарина. По мнению Макса – не самый скверный вкус для певички из кабака, при отсутствии музыкального слуха. Если звонила, значит здесь все уже в курсе отступления от Москвы.
– Алло…
– Это я. Что-то случилось? – он машинально хлопал ящиками стола, соображал, что нужно забрать отсюда.
– Ничего не случилось, – узнав своего сожителя, Рита немедленно набрала в голос гнева, – вот как зачёрпывают специальным совком крупу, чтобы взвесить её и определить: хватит, отсыпать, или добавить?
– Она у нас будет жить?
– Да.
– А может, ты её в Москву с собой возьмёшь?
– А может, ты закроешь свой рот, и свалишь в свой кабак?
Не было никакого кабака. Ни Парижа, Ни Москвы, ни Риты, ни кабака, – ничего это не было. Сколько раз и Макс, и Маша, ни пытались строить свою жизнь самостоятельно и отдельно, всегда возвращались друг к другу, отрицая собственные старания. Можно поискать намёки на половое влечение, – уже банальность, человечество стало слишком взрослым, чтобы подобными штуками его можно было шокировать. Можно указать на ущербность их родительской семьи, – но ни того, ни другого, не было и в помине, оставьте свои бесполезные учебники по психологии, успокойтесь и завидуйте: у меня есть старший брат – у меня есть младшая сестра…
Сколько раз их принимали за отца и дочь! Индустриальный посёлок, подобные семьи – на каждом шагу. В очереди, у пузатой желтой бочки, за прогорклым трёхкопеечным квасом, протянута в их направлении ладонь с угольной пылью под ногтями: «Пустите без очереди папашу с малюткой!». Макс также смеялся со всей очередью, озираясь в поисках объекта насмешек. Раскаленную солнцем площадь прорезал детский крик: «Это – мой брат! А мой папа – инженер, его тут с нами нет!». Всё равно пропускали без очереди, слишком серьёзную русалку с пышным бантом на голове и её старшего брата.
Симпозиумы были до лампочки. Двор блистал уникумами: в одном с ними доме жил мальчик-эпилептик, в одном классе с Машей училась девочка во сне выискивающая неизвестность, освещённая светом холодной Луны. Уникумов дважды в год увозили в неизвестном направлении, откуда они возвращались лишь для того, чтобы нагнать сверстников в учёбе, и вновь погрузиться в собственный мир. Рассказывая о них, Маша обязательно крутила пальцем у виска, автоматически сметая их уникальность со своей доски, в чёрную и белую клетку. Один угол уже тронут языком пламени (однажды в сложной шашечной партии Максим ловко спрятал вражескую дамку в закатанную до середины голени штанину).