– Ты в Москву хотел ехать? – спросила Маша.
– Да.
– Ну и зря. Там сейчас холодней, чем здесь.
– Слушай, не…
– Ладно, ладно, молчу…
Отвлечённо перебирая содержимое большого картонного ящика заменявшего в квартире не то секретер, не то тумбы письменного стола, Макс чертыхался в душе, натыкаясь на очередную недостачу. Из всех денег, Рита взяла ровно половину, вернее Макс думал, что половину, никогда не знал точной сумы их совместного бюджета.
– Фотки забрала, – произнёс он. – На фига ей мои фотки?
– Чтоб не скучать, – пояснила Маша.
– С фотками только и делают, что скучают. Смотри, вот ты, – он протянул ей снимок: перед выпуском из училища опять нарядная и яркая. На левом колене ссадина. Едва ли не на всех снимках Маша где-нибудь, но обязательно была украшена или ссадиной, или синяком, или царапиной. Макс готов был поспорить на что угодно, что, вот, стащи он сейчас с младшей сестры весь зимний домашний комплект одежды, непременно обнаружится след контакта с острым и твёрдым предметом. Правда, потом придётся очень долго доказывать, что никакого полового влечения к младшей сестре и в помине нет.
– Мои все картинки у Сашки остались. Надо забрать, – сказала Маша без видимого сожаления.
– Подожди пока. Ещё вернешься. Он мне на работу каждый день звонит.
– Не вернусь. Потому что он дурак. И друзья его такие же дурачки. Я тебе рассказывала, как мы на свадьбе у одного его дружка были?
Макс усмехнулся.
– Могу себе представить: свадьба в политехе, – пробормотал он.
– Что ты взъелся на них? – с неуверенным возмущением поинтересовалась Маша.
– Ступы они там все. Их по всем крупным универам мира протащи, сюда вернутся, – всё равно будут путать оперный театр с драматическим.
Максим задвинул ногой коробку под стол, сидя на полу, раскрыл шифоньер, внутренности которого улыбнулись ему печальной и широкой улыбкой полупустоты. Выглянув из-за дверцы, Макс закончил мысль:
– …а на богемной тусовке ляпнут следующее: «господа, был накануне в опере, композитор, кажется Гоголь, называется, если не ошибаюсь, «Ревизор»»…
Машка захихикала, перекатилась по дивану к стене.
– Говоришь, «возвращайся», а сам опускаешь его ниже плинтуса, – заметила она отсмеявшись.
– По местному времени, и выпускник политеха – богема, – изрёк Макс. Шифоньерные пустоты гулко подчеркнули его слова.