– Прекратите называть учительницу «Наша Люда». В университете ты тоже будешь своих преподавателей так называть?
Мама любила мечтать о моем будущем. Наша небольшая, уставшая от войны страна не могла похвастаться институтами, но все это казалось временными неудобствами. По крайней мере, для нее.
Завтрак повторялся уже несколько лет – овсяная каша с вареньем или реже с сухофруктами, поступавшими в страну секретными путями. Тем не менее я ела ее с превеликим удовольствием. Тяжелая металлическая ложка звонка скребла по тарелке, забирая остатки пищи. Последнее время с поставками товаров в страну мы имели большие трудности. Держава стала активно применять к нам продовольственную блокаду, которая заключалась в жестоком наказании всех, кто торговал с гражданами самопровозглашенной Басарской Республики. Нам, как стране, со всех сторон окруженной Державой, оставалось лишь опираться на собственные ресурсы и надеяться (не без основания) на продажность державных военных, время от времени пропускающих к нам грузовики с провизией.
Я выскочила на улицу. Радостно встретившее меня солнце играло косыми лучами в широких лужах, оставшихся после вчерашнего дождя. Слабый ветерок тут же вплелся мне в волосы, приподнимая их кончики над плечами. Утро выдалось спокойным и подающим надежду, что день пройдет без выстрелов.
На пороге меня ждал мой школьный друг и товарищ Даник в старом пиджаке пепельного цвета и широких вельветовых штанах. Он радовался выздоровлению нашей Люды и очередному учебному дню не меньше меня. Его белые ровные зубы, казалось, пускали блики на солнце. Наши семьи уже давно сватали нас, хотя поводов особых я не давала. Но мне нравился Даник. Смуглое широкое лицо с яркими голубыми глазами, могучие плечи. Всегда решительный, борец за справедливость. Я бы ощущала себя с ним защищенной. Но Даник любил меня гораздо отчаяннее и более открыто, чем я его. У меня порой это вызывало чувство огромного стыда и неприязни к нему за размеры его любви ко мне. Потом я вспоминала, что я девочка и имею право перебирать все варианты потенциальных мужей и успокаивалась. Но все это женские безумные умозаключения, и давайте не будем о них. Все равно ничего толком не выясним.
Даня каждое утро ждал меня у порога, чтобы довести до школы. Мы сидели с ним за одной партой, а его отец верой и правдой служил сопротивлению и был, наравне с моим, живой легендой Революции. Мы, к слову, дружили семьями (правда, Даник рос без мамы и воспитывал его только отец, но, когда они заходили к нам в гости, дефицит материнской любви с лихвой восполнялся моей мамочкой). Как вы понимаете, мы с Даней были обречены на молву о свадьбе и о наших прекрасных, как я, и мужественных, как мой будущий супруг, детишках.