Я ведь не верю, что это всё реально, но знаю, что ничего другого не хочу. Я люблю это место, и пусть оно лишь мираж, я не собираюсь его отпускать. Я побывал здесь не один десяток раз, и потому знаю тут каждый уголок. И уж точно понимаю, куда мне сейчас надо идти. Там, на поднимающихся к небу холмах, раскинулись небольшие домики, и мне нужен лишь один из них.
– Заходи скорее, – радостно зовёт меня мой друг, открыв дверь.
Сказать по правде, я не совсем уверен, что ему можно доверять, но с ним быть всё же лучше, чем совсем одному. Этому пареньку лет десять, но на его щеке уже нашёл себе место длинный шрам, а левого уха практически нет. Он похож на котёнка, побитого своей крошечной жизнью. И людьми. Конечно. Только во взгляде нет ничего от маленького зверька. И я хочу быть похожим на него. Он сильный. Вот только я не знаю его имени. Честно сказать, я вообще о нём ничего не знаю. Но у него есть конфеты, которые с каждым моим новым визитом становятся всё вкуснее.
– Угощайся, если хочешь, – указывает он на пакет, увядающий на полу. – Мать принесла позавчера.
– А есть кокосовые? – интересуюсь я. Люблю я их просто больше всего.
– Может быть. Я не открывал.
– Почему?
– Точно знаю, что отравить меня решила, – отвечает он, а я слышу: – Родители говорят, что вредно есть много сладостей.
И всё же я съедаю парочку штук.
Я понимаю, что проснулся не из-за того, что во сне мне стало плохо от тех конфет, но именно плохим самочувствием я оправдываю своё нежелание вылезать из-под кровати, когда в комнату врывается мать, громко хлопнув дверью.
Я знаю, зачем она пришла: здесь и её убежище. Отец не собирается её так просто отпускать. Он барабанит в дверь; он хочет, чтобы ему открыли, хотя прекрасно понимает, что здесь он никому сейчас не нужен.
– А если бы ты был хорошим сыном, поговорил бы с ним, сказал бы, что тебе стыдно за такого отца, – переключается мать на меня, а я слышу: – Исчезни, умри!
Она знает, что я под кроватью и не горю желанием с ней разговаривать, но всё равно не умолкает.
– Исчезни, умри!
Мне кажется, я словно старое пятно на её любимом платье. Пятно, от которого она никак не может избавиться. А ведь выбрасывать одежду жалко. Ей жизнь свою жалко, а виноват я.
Мать сидит на полу – я слышу. А ещё она плачет. Как всегда. А у меня не получается. Лежу и пытаюсь пустить слезу, но вместо этого вновь засыпаю. И вот я опять в гостях у друга.